Александр Забусов - Кривич

— Не путаешь, Балуй?

— Та не. Я хорошо запомнил дорогу.

— Добро. Вороп, за мной ма-арш!

Отряд бодро порысил вдоль заросшего деревьями берега реки. Песок, плотно утоптанный, глушил перестук некованных конских копыт. Не смотря на теплый денек, с реки веяло влажной прохладой, создавая всадникам дополнительный комфорт при скачке.

За излучиной реки, взору наворопников уже издали представился вид северянской деревни, утонувшей в зелени раскидистых деревьев и кустов. Отряд шагом вошел в покинутую, притихшую весь. За плетнями заборов не было видно сельчан, не слышно привычных звуков издаваемых домашней скотиной, лай собак не оповещал о прибытии незваных гостей.

Людогор крутанул указательным пальцем над головою, указал направление вдоль деревенской улицы и остался, спокойно сидеть в седле, зорко наблюдая за действиями подчиненных. Так же быстро осуществив разведку, вои собрались перед своим командиром.

— Ну?

— Ни души. Можно было бы погрешить на печенежский набег, да вот только халупы целы, пожаров не было, плетни не поломаны. Подсохшей крови тоже не видно. Видать сами ушли, може нас углядели и испужались.

— Рылей, скачи к сотнику, доложи, что мы на месте. Печенегов нет, северян тоже не видать.

— Слушаюсь!

Развернув лошадь, Рылей рысью помчал по той же дороге в обратном направлении. Людогор успел направить три пары наворопников в дозоры, когда из зелени ветвей дерева, у крайней избы раздался возглас:

— Кажись свои!

В один миг в руках бойцов очутились заряженные арбалеты, причем направлены они были не только в сторону возгласа.

— Не стреляйте. Балуй, это я, Скотень. Ну, помнишь я тебя, с сотником вашим к воеводе Улебу провожал.

— Покажись!

С ветки, перепрыгнув на крышу, а с нее соскользнув в палисад, на деревенскую улицу из-за плетня вышел юноша, одетый в порты и рубаху, подпоясанную ремнем. В руке северянин держал лук, а на ремень был подвешен короб со стрелами, другого оружия, за исключением охотничьего ножа у парня небыло.

— О! Скотень, — обрадовано воскликнул Балуй. — Возмужал то как, совсем на отрока не похож. Прямо мужик совсем.

— Здравы будьте, витязи, — поздоровался со всеми Скотень. — Уж и не чаяли, что возвернетесь до нас.

Балуй по-дружески обнял юношу, похлопав его ладонями по окрепшей спине.

— Народ-то где? — осведомился Людогор, окидывая оценивающим взглядом парня.

— Да где ж ему быть? В плавнях ховаются, и скотину туда же увели. Самое время поганым с набегом появиться, вот старейшина наш, Бажан ежели не запамятовали, и распорядился уходить. А тут вы!

— Не повезло печенегам в сей год, сотник Горбыль с малой дружиною через ваши земли пройдет. Скоро здесь будут. Так что, иди давай, оповести Бажана, хай выходит встречать. У вас переночуем.

— Это я мигом! — заулыбался Скотень и со всех ног бросился в сторону реки.

Подняв клубы пыли, в селище на рысях вошла неполная сотня кривичей, одетых и оружных так-же как и передовой дозор.

— Спешиться! — подал команду крепкий, с полностью бритой головой, горбоносый вой, лет тридцати с хвостиком. Спрыгнув со своей лошади, обернулся к подскочившему Людогору.

— Батька! Людин в Рыбном нема, поховались по плавням, набег копченых ожидают. Вошли в контакт с местным наблюдателем, отправили звать старейшину. Дозоры в сторону степи направлены.

— Хорошая работа, Людогор. Эйрик, прими коня. — Горбыль перебросил повод через голову скакуна, сунул узду в руки находившегося поблизости отрока, распорядился. — Бойцам обиходить и напоить лошадей.

Направился к знакомому тыну, за которым в зелени кустов проглядывала окнами изба старейшины, попутно наблюдая за действиями подчиненных. Прибывшие вои по деловому без суеты располагались в северянской деревне. Душа Горбыля радовалась, глядя на бойцов взращенных его трудами, сердце сжималось от осознания того, что уже завтра поутру они, под его командованием, пройдут нелегкий путь по территориям занятым потенциальными врагами.

Войдя в калитку, сотворенную хозяином из ивовых прутьев, Сашка оказался в палисаде у дома, где стоял стол втиснутый между фруктовых деревьев, укрывавших зеленью листьев место отдохновения. Уселся на одну из лавок, откинувшись назад. «Хорошо! Так бы сидел и не дергался. Иногда, так мало надо человеку для полного счастья, просто посидеть отдохнуть. Вот только не думать не получается. Особенно сейчас. Ведунья зря беспокоиться не станет, а вообще тяжело жить в веке, где понятие «связь» не существует как таковое. Вот и думай теперь, как там Андрюха, и где его сейчас леший носит. Вот уж действительно год начался, зима беспокойно прошла, весна такая-же, уже и лето на двор смотрит».

А началось все для него, Сашки Горбыля, совершенно не по намеченному Монзыревым плану. Кануло в лету дело с упырями, Горбыль готовил свою сотню к летнему походу в степь, когда однажды вечером после «трудового» дня в комнату к уставшему Сашке заглянул озабоченный чем-то Олег.

— Батька, там тебя Галина просила зайти к ней, когда умоешься и в порядок себя приведешь.

— А, че там у нее за тема ко мне?

— Не знаю, не интересовался. Только вот от бабки Павлы гонец прибыл. Может вести какие принес?

— Ладно, спасибо что передал.

Галина встретила Сашку взволнованной речью, обычно спокойная, в этот раз проторохтела как из пулемета:

— Саня, толком ничего не знаю, поняла только, что с Андреем беда может приключиться. Седлай коня, езжай к Павлине. Узнаешь все, приедешь, расскажешь. Да-а и ее с Ленкой сюда привози, Людмиле рожать скоро, а если бабка рядом будет, то и мне спокойней.

— Ну, мать-боярыня, ты задач на ночь глядя напихала. Ладно, поехал выполнять. Скажешь завтра Людогору, чтоб с орлами без меня занятия начинал, а я, только к обеду чувствую подтянусь.

— Передам.

Прискакавшего к заветной избушке Сашку, ведунья как в сказке, без лишних слов накормила, напоила и, цыкнувши на взволнованную чем-то Ленку, уложила спать, только и сказав:

— Утро вечера мудренее. Проснешся, уведу тебя к заветному месту, там и поговорим, сам все поймешь. А мне, неча лишний раз язык о зубы бить.

Вот так, сказала как отрезала. После слов ее, Горбыля не на шутку потянуло в сон. Глаза закрылись, отсутствовало желание и силы даже согнать с груди разъевшегося бабкиного котяру, умостившегося и урчащего тихий кошачий мотив. Так и заснул.

Показалось, лишь миг назад закрыл глаза, а уже сквозь сон донесся скрипучий бабкин голос:

— Вставай уж, витязь! Утро. Ярила вот-вот взойдет и нам пора. Хоть и не далече идти, а все ж пораньше с делами управиться потребно.

Собранная в дорогу Ленка вывернулась из-за бабкиного плеча, за что тут же получила упрек ведуньи: