Стивен Эриксон - Дом Цепей (litres)

— Ты помнишь тьму?

— Я помню.

Тени, вздохнув, рассеялись, а Бидитал вновь застыл, подавшись навстречу этому едва слышному зову. Опять задрожал. Они действительно приближались.

И жрец задумался, что они станут делать, когда наконец придут.

Их было одиннадцать. Его избранных.

Корболо Дом откинулся на подушки и, прикрыв глаза, рассматривал молчаливый ряд укутанных фигур, стоявших перед ним. Напанец поднял резной хрустальный кубок, в котором кружилось редкое вино из Гризианской долины, что в Квон-Тали. Женщина, развлекавшая Корболо этим вечером, спала, положив голову на его правое бедро. Он угостил её достаточной дозой дурханга, чтобы она забылась на десяток колоколов, хотя эти меры были вызваны скорее соображениями безопасности, нежели недостатком желания с его стороны.

Избранные из его «Живодёров», эти одиннадцать убийц, были невероятно искусны. Пятеро — личные убийцы Святых фалах’дов ещё до Империи, обретшие дары алхимии и колдовства, чтобы поддерживать юношескую внешность и энергию.

Из оставшихся шести трое были малазанцами — давними ставленниками самого Корболо Дома, ещё с тех времён, когда он осознал, что у него есть причины беспокоиться о Когтях. Причины… сейчас такое упрощение кажется даже забавным из-за своей скромности. Множество осознаний, неожиданных открытий, знаний, которые я никогда не думал обрести, — о вещах, которые я считал давно мёртвыми и ушедшими. Некогда таких телохранителей было десять. И доказательство их необходимости стояло сейчас перед ним. Ещё трое других, результат жестокой отбраковки, оставившей только людей с величайшими умениями, людей, одарённых счастливым союзом с удачей Опоннов — качествами, питавшими друг друга.

Трое этих последних убийц происходили из разных племён, каждый доказал свою ценность во время «Собачьей цепи». Стрела одного с семидесяти шагов поразила Сормо И’ната в день Чистой крови. Там были и другие стрелы, но именно эта — стрела убийцы — прошла сквозь горло колдуна, наполнив лёгкие юноши кровью, лишив его дыхания, так что он не мог больше вызывать своих проклятых духов для лечения…

Корболо отпил вина и неторопливо облизал губы.

— Камист Релой выбрал некоторых из вас, — пророкотал он мгновение спустя, — для особого задания, которое приведёт в движение все последующие события. И я доволен его выбором. Но не думайте, что это унижает остальных. В эту ночь будут и другие, важнейшие задачи. Здесь, в самом лагере. И заверяю, в эту ночь вам не придётся спать, так что готовьтесь. Кроме того, двое из вас останутся со мной, поскольку я точно знаю, что смерть будет искать меня ещё до нынешнего судьбоносного рассвета.

И вы должны умереть вместо меня, разумеется. Это вы клялись сделать, если потребуется.

— Теперь оставьте меня, — сказал он, взмахнув свободной рукой.

Одиннадцать убийц разом поклонились и молча вышли из шатра.

Корболо, ухватив женщину за волосы, снял её голову со своего бедра — отметив, что такое грубое обращение оставило её безучастной, — и встал с подушек. Он задержался, чтобы глотнуть вина, затем сошёл со скромного возвышения и направился к боковому помещению, отделённому шёлковыми занавесями.

В комнатке расхаживал Камист Релой. Руки заломлены, плечи расправлены, шея напряжена.

Корболо прислонился к стойке шатра, губы скривились в лёгкой усмешке при виде терзаний Высшего мага.

— Камист, какой из страхов досаждает тебе? О, не отвечай. Признаюсь, меня они уже не заботят.

— Это — дурацкое самодовольство с твоей стороны, — отрезал Высший маг. — Или ты считаешь нас единственными умными людьми?

— В мире? Нет. Здесь, в Рараку, — о, это совсем другое дело. Кого мы должны бояться, Камист Релой? Ша’ик? Богиня пожирает её проницательность — изо дня в день девочка всё меньше и меньше осознаёт, что происходит вокруг неё. И эта богиня едва замечает нас — о, возможно, что-то подозревает, но не более того. Далее — кто ещё? Л’орик? Я знаю много людей вроде него — творящих вокруг себя покров тайны, — и нахожу, что обычно под ним прячется пустой сосуд. Он — сплошное притворство, и ничего более.

— Боюсь, в этом ты ошибаешься, но нет, я не беспокоюсь о Л’орике.

— Кто ещё? Призрачные Руки? Этот человек провалился в болото хен’бары. Леоман? Он не здесь, и я позаботился о том, чтобы принять некоторые меры, когда он вернётся. Тоблакай? Я думаю, мы видели его в последний раз. Кто же остался? О, только Бидитал. Но Фебрил клянётся, что он уже практически с нами, остался простой вопрос — выяснить истинные желания этого ублюдка. Наверняка что-нибудь убогое и мерзкое. Он раб своих пороков, этот Бидитал. Предложи ему десять тысяч девочек-сирот, и улыбка никогда не покинет его рожи.

Камист Релой, продолжая расхаживать, обхватил себя руками:

— Источник моих тревог, Корболо Дом, не те из нас, о ком мы знаем, а те, о ком не знаем.

Напанец нахмурился:

— А как насчёт сотен лазутчиков, которые есть у нас в лагере? А сама богиня Вихря — можешь ли ты представить, что она допустит в лагерь чужаков?

— Твой недостаток, Корболо Дом, в склонности к прямолинейным мыслям. Задай этот вопрос ещё раз, но учти подозрения, которые питает к нам богиня.

Высший маг был слишком увлечён, чтобы заметить, как напанец шагнул вперёд и замахнулся. Однако рука Корболо Дома замерла, едва до него дошёл смысл слов Камиста Релоя. Глаза военачальника медленно расширились. Потом он покачал головой:

— Нет, это было бы слишком рискованно. Впустить Когтей в лагерь, значит поставить под угрозу всех. Их цели предсказать невозможно…

— А нужно ли?

— О чём ты?

— Корболо Дом, мы — «Живодёры». Убийцы Колтейна, Седьмой и легионов у Арэна. Более того, у нас — кадровые маги для Воинства Апокалипсиса. И наконец, кто будет командовать этой армией в день сражения? Сколько причин у Когтей ударить по нам — причём именно по нам? Каковы шансы Ша’ик, если все мы будем мертвы? Зачем убивать саму Ша’ик? Мы можем сражаться в этой войне без неё и её проклятой богини — мы уже это делали. И мы собираемся…

— Хватит, Камист Релой. Я понял твою точку зрения. Ты опасаешься, что богиня позволит Когтям пройти… чтобы разобраться с нами. С тобой, Фебрилом и со мной. Возможность интересная, но я всё равно считаю её сомнительной. Богиня слишком властна, слишком увлечена своими эмоциями, чтобы строить такие изощрённо коварные планы.

— Ей не требуется начинать эту интригу, Корболо Дом. Ей достаточно осмыслить предложение, а затем решить: соглашаться или нет. Дело в коварстве не Богини, а Когтей Ласиин. А разве ты сомневаешься в одарённости Шика?

Корболо Дом, что-то прорычав себе под нос, на мгновение отвёл взгляд.