Ник Лаев - В поисках красного

— Нет.

Повеселевший канцлер взглянул на стоявшую перед ним пожилую женщину. — Вы же помните мой вопрос? Что Вы можете сказать об этом воспитаннике?

— Я повторю Вам лишь то, что уже сказала сестра Меика. Он хороший юноша. Живой и умный.

— Что за воспитанник? — требовательно спросила Матриарх. Она пристально изучала стоявшую пред ней сестру Вибеку. — Неужели этот сыр-бор затеян из-за одного подростка?

— Из этой обители, — вперед выступил мэтр Гарено, — пропало четыре юноши. Его Светлость имеет основания полагать, что это исчезновение как-то связано с произошедшим убийством. А воспитанник по имени Эдмунд возможно подбил остальных совершить побег. Ведь он верховодил среди старших? — Начальник тайной полиции обратился за подтверждением своих слов к Вибеке. Однако сестра промолчала, поэтому мэтр вновь повернулся к Матриарху. — Вероятно он или кто-то тех, кто убежал вместе с ним видел нападавших. Может даже они знают того, кто расправился с наемниками?

В глазах Матриарха разгоралось любопытство. Пытаясь его не показать, она опустила голову и с показным равнодушием бросила: — Расскажите мне о беглецах?

— Их четверо, — с готовностью ответила сестра Вибека. — И они очень разные. Арибо — наглец, бузотер и вечное испытание нашего терпения. Удо — большой умница, хотя упрям и порой слишком горд. Кипп, — она ласково улыбнулась, — не удивлюсь, если вскоре в нем обнаружится Дар Средней. А Эдмунд — он…, - Вибека на мгновение задумалась, — он как огонь. Может обжечь, а может и согреть. Когда Эд был маленьким мы все так его и называли — огонек. Кругленький, рыжеволосый, беспокойный и…

— Как рыжеволосый? — Канцлер подался вперед. — Вы ничего не путаете уважаемая мэта?

Вибека слегка улыбнулась. — Я стара мессир, но не настолько, чтобы позабыть облик юноши, который рос на моих глазах много лет. Его волосы, конечно, не огненно-рыжие. Скорее, — она на мгновение задумалась, — они цвета темной меди. А еще синие глаза. Мне всегда казалось, что у Эдмунда эрульские корни.

— Еще и глаза, — разочарованно пробормотал Торберт Лип. — Как такое возможно?

— Именно, — рассмеялась Вибека. — Хилда говорила, что они у него такие с рождения. Ярко синие как васильки.

— Хилда? — Джита Генгейм не спускала с Вибеки заинтересованного взгляда.

— Да Ваше Милосердие, — в разговор вмешалась сестра Сента. На круглом лице сияла угодливая улыбка. — Это наша погибшая экономка. Она постоянно нянчилась с Эдмундом. Воспитывала его. Сколько времени он простоял у нее на горохе знают только Триединые. Мне рассказывали, что именно она нашла его младенцем, а затем принесла в обитель. Это было лет пятнадцать назад.

— Да около того, — в разговор вклинилась осмелевшая Меика.

— Как ее звали? — Казалось, Матриарху не хватает воздуха. Она тяжело дышала. За ее спиной зашевелился великан-телохранитель. — Каким было ее родовое имя? — Зеленые глаза светились в полутьме изумрудным блеском.

— Я не знаю Ваше Милосердие, — Сента грузно упала на колени. — Клянусь Триедиными, что не знаю. При мне она никогда его не упоминала. — Сестра громко всхлипнула.

— Кажется, ее звали так же, как и этого мальчишку, — негромко произнес Гарено. — В докладе упоминалась некая Хилда Ойкент и…. — Договорить он не успел. Стоявший у двери телохранитель тараном рванул вперед, отшвыривая в сторону всех, кто стоял у него на пути. Уже падая, мэтр успел заметить, как оседавшую в беспамятстве Матриарха заботливо подхватили могучие руки.

Годар Эринг Оттерсон стучал обухом боевого топора о щит вместе со всеми. — Утттааа! Утттааа! — Теплый весенний ветер рвал на части его длинные усы, щекотал бородой шею. В его фирде лишь трое были детьми Анудэ и он был самый молодой из них и самый нетерпеливый. Годар выпятил широкую грудь и завыл, — Утттааа! Утттааа! — Голос срывался, в горле першило, но он продолжал из-за всех сил вопить, потрясая оружием. Кровь в жилах кипела. Ладони, сжимавшие ясеневое топорище вспотели.

— Уже скоро, — проревел на ухо, стоявший рядом Ржавый Фадир. — Эти сенахи сейчас почувствуют гнев элуров. — Он захохотал, широко разевая обросший жесткими рыжими волосами рот. — Эти твари будут жрать наше дерьмо.

— И свое тоже, — поддакнул Эринг.

— Только если мы позволим. — Широкий меч десятника гулко стукнул по металлическому умбону. — Они и так слишком долго сидели в этой своей каменной скорлупке. Уже давно пора было ее расколоть и выковырять их оттуда. Это будет последний штурм. — Он тряхнул короткой, грязной косой. — А потом наступит очередь Мистара. Так сказала фирдхера. И я ей верю, — решительно заключил Фадир.

— Сколько у тебя осталось людей, — среди раздававшегося вокруг звона и шума Эрингу приходилось кричать.

Лицо Фадира окаменело. — Половина прежнего. Но эти ублюдки за все ответят. — Щедро покрытый волосами кулак судорожно сжал рукоять меча. — Я ихнему капитану самолично отрублю руки и ноги, а потом оставлю здесь подыхать. А что я сделаю здешним стрелкам, это лучше не знать ни кому.

Эринг мысленно выругался. Не надо было касаться этой темы. Неделю назад шестнадцатилетний сын Фадира нарвался на арбалетный болт. Парнишка умер у отца на руках, который до сих пор не отошел от потери.

— Мы отомстим за павших, когда возьмем эту чертову крепость, — Эринг ухмыльнулся. — И тогда оставшиеся в живых позавидуют мертвым.

Фадир не ответил, лишь стрельнул волчьим взглядом в сторону широкого пролома, прикрытого деревянной бретешью.

— Они долго не продержаться, — молодой годар проследил за взглядом собрата по фирду. — Мы растащим эти бревна в два счета. А когда ворвемся в цитадель, нас уже будет не остановить.

Фадир согласно мотнул головой. — Пусть Анудэ будет к нам благосклонна. И не только она, — десятник покосился на широкий шатер, в котором жила фирдхера. — Ты слышал, что сделал жрец Сверкающей? Говорят, он приносит в жертву своей богине всех сенахов, что удается взять в плен.

Эринг нахмурился. На совете годаров Леона требовала пресекать любые разговоры о том, что вытворял хольдер Эрланд. Дети Анудэ не должны бояться, но эта закутанная в черные одежды фигура вызывала у него дрожь и трепет. Он передернул плечами и наклонился к скрытому рыжими космами уху. — Ты лучше об этом не болтай. Хорошо?