Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Быстрее! — крикнула женщина, отбивая ритм босыми пятками. Раскрасневшийся барабанщик кивнул, обнял барабан покрепче и вдарил от души. Дудки взвыли ещё истошнее, щёки музыкантов надулись до пределов возможного, со лбов покатились капли пота. Женщина закружилась юлой, сорвала с головы покрывало, закрывавшее лицо, и подняла над головой, гордо и яростно, словно отбитое у врага знамя. Теперь её руки были неподвижны: ритм отбивали плечи и бёдра, трясущиеся, словно в лихорадке.

— Её волосы, — прошептал Теодор. — Они рыжие…

Да, рыжие, удивлённо подумал Гвидо. Как очищенная медь. Сияют, подсвеченные огнём — цвет редкий для жителя пустыни. Да и её танец, словно огонь: чем дольше смотришь, тем больше притягивает. Похоже на колдовство.

Женщине удалось привлечь к себе внимание. Из темноты возникали всё новые тени, рассаживались вокруг, завывали, мотали головами в такт движениям бёдер. У костров собралось уже человек тридцать — все, кто ещё мог стоять на ногах. Они зажали танцовщицу, образовав круг, через который не перешагнуть, но её, вроде бы, это нисколько не смутило.

Внезапно женщина замерла, словно прислушиваясь к своим мыслям, а потом вытянулась на земле, срывая завязки на щиколотках. Толпа одобрительно заорала и была вознаграждена: завязки полетели в сидящих на земле, и за них завязалась драка. Освобождённые от завязок, шаровары надулись ветром. Стало ясно, что это на самом деле длинная широкая юбка. Когда женщина кружилась, сгибала ноги или делала выпад в сторону, подол поднимался, открывая ноги до коленей. От этого зрелища гвардейцы пришли в исступление.

Но рыжей, казалось, было мало прикованного к ней внимания. Изогнувшись, она сорвала пояс и закружилась вокруг костров, касаясь вытянутых рук кружащейся тканью. Распоясанная рубашка развевалась в сгустившемся воздухе, открывая смуглый голый живот. Один из гвардейцев не выдержал, поднялся на нетвёрдые ноги, зарычал, примеряясь броситься. Его дёрнули назад, и он с проклятьями упал навзничь. Ритм стал замедляться: выдохшиеся музыканты не могли больше поддерживать такой темп.

— Меч!!! — задыхаясь, крикнула рыжая. — Дайте мне меч!

Со всех сторон вверх взмыли клинки — рукояткой вперёд. Кто-то завопил:

— Лови!

Танцовщица поймала клинок, с показной лёгкостью вытянувшись в шпагате. Потом перекатилась на спину, подняла ноги, раздвинула их, и с силой вонзила клинок в землю между своими бёдрами.

— Вперёд! — пронзительно завопила он. — На стену!!!

Солдаты принялись отбивать знакомый ритм на всём, что попадётся под руку. На коленях, на кожаных нагрудниках, на подвешенных к поясу шлемах.

— На стену!!! На стену!!! — загремел хор в тридцать глоток. Красные лица мужчин стали страшными, а рты перекосила ненависть, словно сигнал к приступу был настоящим. — Ставь лестницы! Вбивай крюки! Разбивай черепа! Их жизни принадлежат нам! Их золото принадлежит нам! Их женщины принадлежат нам! На стену! На стену!

Рыжая замерла с поднятым клинком — тяжело дышала, впитывала в себя разбуженную мужскую ярость. Меч запорхал в её руках серебряной молнией. Бешеная пляска продолжилась, теперь уже с мужчиной, которого изображала блестящая полоска стали. Обтекая тонкую фигурку со всех сторон, она ни разу не коснулась даже одежды — как и положено мужчине в танце.

— Однако, Тео, — пробормотал потрясённый Гвидо. — Мечом она владеет лучше многих. А танцует — как демон. Разве эта дыра — место для такой женщины?

Друг смотрел на рыжую во все глаза. Что-то легонько кольнуло в голове. О себе напоминала какая-то важная, но не додуманная до конца мысль.

— Что? — спросил Гвидо у себя. — Что не так?

Тем временем, рыжая, наплясавшись, рухнула на колени. Тут же стихли барабан и дудки, словно волшебство кончилось, и музыкантов разом покинули силы. Несколько секунд стояла тишина, а потом толпу прорвало. Мужчины орали, колотили по головам сидящих впереди, свистели, выли. Танцовщица с трудом поднялась на ноги, опираясь на меч. Когда она убирала с лица мокрые волосы, случайный отблеск костра озарил её лицо.

— Кевана, — прошептал Теодор, блестя глазами в темноте.

Гвидо помотал головой, не веря глазам. В первую секунду ему и впрямь показалось, что перед ним стоит женщина, умершая два года назад. Но потом разум победил чувства: эта была ниже ростом, обладала более низким лбом и не такой длинной шеей. Что же до лица, то оно и в самом деле было полной копией того, что давно обглодали черви.

— Это не она, — ответил Гвидо. Что-то внутри кричало: не говори ему этого, будет только хуже. — Она умерла. Кевана давно умерла. Это не она.

Не слушая, Теодор стряхнул с себя руки друга и медленно побрёл к кострам. Рыжая не торопилась: раскланивалась, отвечала на скабрезные шуточки, отмахивалась от тянущихся из темноты рук. Было ясно, что она ждёт кого-то. И когда этот кто-то появился на границе освещённого пламенем круга, гомон стих. Ещё не отошедшая от пляски женщина с вызовом посмотрела в блестящие глаза:

— Ну как, господин? Мне удалось развеять твою хандру?

— Пойдём со мной, — хрипло сказал Теодор. Рыжая покачала головой — с несомненным удовольствием:

— Не выйдет, господин. У меня есть муж.

— Плевать на него, — сказал Теодор, отпихнув зазевавшегося гвардейца. — Завтра утром ты поедешь с нами. А пока — пойдём со мной.

— Зачем? — Женщина ловко протиснулась между двумя пьяными гвардейцами. Теодор успел поймать только край распоясанной рубашки. Она жалобно затрещала, оставив в руках наследника длинный чёрный лоскут.

— Держи её, капитан-комит! — весело заорал кто-то из солдат. Его дружно поддержали: свистом, топотом и улюлюканьем. — Держи её, не то уйдёт!

Темнота обрушилась внезапно, как пыльный мешок на голову. Но для того, чтобы следовать за рыжей, глаза были не нужны. Её лёгкие шаги и смех были хорошо слышны. Она шла, не прячась.

На ходу Теодор прижал мокрую ткань к лицу. Кеваной ткань не пахла, только женским потом и песком. Ничего: дело стало лишь за ароматным маслом, которое шлюха заказывала у одного мастера, по тридцать золотых мер за склянку.

Слева что-то зашуршало и едва заметно пахнуло уже знакомым запахом. Теодор остановился, вобрал ноздрями воздух. Потом, сделав три быстрых шага, поймал её, притаившуюся в темноте, за талию. Преодолев сопротивление, прижал к груди и впился своими губами в её, сухие, горячие.

— Капитан-комит? — прошептала она, когда принц позволил ей дышать. — А мой глупый муж уверен, что вы гильдейские. Разве гильдейские носят доспехи?

— Я капитан-комит Святого Отряда, — признался Теодор. — Если ты жила в Городе, то поймёшь, что к чему.

— Солидный титул для такого молодого господина.

— Ты удивишься, когда узнаешь настоящий, — пообещал Теодор, проведя языком по обжигающей жаром шее, от уха до ключицы. Кожа оказалась солёной от пота. Рыжая не выдержала, испустила сдавленный стон и обмякла в руках.