Д Кузиманза - Ну и что, что тролль[СИ]

А вот во втором многое оставалось непонятным. Она не могла точно вспомнить, как это с ней произошло. Даже то, что вспоминалось, противоречило друг другу. Она помнила мужчину в возрасте, недовольного и озабоченного тем, что она совершила какую-то ошибку. После этого они с кем-то очень веселились… то есть, Матильда и кто-то… кто? Потом возникла жуткая дорога к какой-то чёрной громаде, и молодой мужчина в странной одежде, над которым она подшучивала, хотя измучилась от тревоги за него. Позже он рассказал ей захватывающую историю, но это могло оказаться и вымыслом. Ехали они вместе? Был он тем, с кем она веселилась и попала в аварию? Она попыталась представить себе его лицо, но сделать этого так и не смогла.

Затем Матильда вспомнила, как, проснувшись от дикого кошмара, услышала, что к ней обратились, назвав её чужим именем.

— Сестра, — прошептала она.

— Что, Марина?

— Где я? В какой больнице?

— Хотите знать, где вы? — улыбаясь, спросила медсестра, женщина средних лет, одетая в белый накрахмаленный халат и в шапочку, из-под которой выбивались крашеные, светлые волосы. Глаза её стали настороженными. — Вас это интересует?

Матильда замерла. Тревога медсестры подсказала ей, что вести себя она должна осторожно. Почему? Что-то крутилось в памяти, но замутнённое сознание плохо повиновалось. Ей не хотят отвечать — вот что совершенно ясно. Ладно, замнём этот вопрос.

— Что со мной произошло? — спросила она. — Что с моим лицом?

— Все будет хорошо, — не отрываясь от стола, но охотно и жизнерадостно ответила медсестра. — У вас небольшая контузия, много порезов, синяков и ссадин, но это не страшно. Через неделю вы будете танцевать.

А у Матильды было подозрение, что нос её сломан. Спина же и плечи болели так, словно её пнул слон. Но она уже бывала в больницах и знала, что возражать медперсоналу бесполезно — их профессиональный оптимизм все равно не развеять. Тем более что тут что-то не то…

— Кто-нибудь еще пострадал? — тревожно прошептала она.

— Ну что вы! — бодро воскликнула медсестра, и стало ясно, что враньё у неё получается хуже, чем напускная жизнерадостность — Почему вы спросили? Ведь вы же в машине были одна. Рядом с вами никого не обнаружили. Дорожный инспектор говорит, что вы, должно быть, заснули за рулем и на большой скорости съехали с шоссе. Вам необычайно повезло, Марина. Если бы дверца сама не открылась, и вы не выпали из переворачивающейся машины, то…

Матильды насторожилась. Это могло быть правдой: и перевернувшаяся машина, и дверца. И заснуть она могла. Но от её сна в машине никому бы не было ни холодно, ни жарко, потому что она не могла сидеть за рулём во время аварии. Матильда не умела водить автомобиль!

— Скажите… — выдавила она из себя.

— Что? — и опять настороженность в глазах.

— Мои вещи у вас?

— Ну, конечно, они у нас, — ответила медсестра. — Всё, кроме одежды. Боюсь, что ваше платье и жакет вы бы уже никогда не захотели надеть, они безнадёжно испорчены. Но ключи, часы и бумажник из карманов мы достали. И ещё ваша сумочка. Они хранятся внизу, в специальной кладовой. Вы, наверное, хотите посмотреть на них?

— Да, пожалуйста, — прошептала Матильда.

Медсестра ненадолго ушла, а, вернувшись, положила ей на кровать перечисленные вещи и чёрную незнакомую сумочку. У Матильды уже год, как не было сумки такого цвета, даже старую она отдала одной женщине из их дома! "А где же моя?" — подумала она. Если с сумкой могли и ошибиться, то маленькие серебристые часы, дорогой кошелек и связка ключей в чехле из кожи никак не могли случайно при ней оказаться. Да и медсестра сказала, что их достали не из сумки, а из карманов. Очень заботлива и разговорчива эта медсестра, только разве у неё мало дел с другими больными? И почему она так не хочет сказать, где Матильда находится?

Но может быть, кто-то оглушил её в какой-то машине, а перед тем, как пустить машину под откос, чтобы она перевернулась, положил Матильде в карманы чужие вещи, а в машину — чужую сумочку. Только зачем? И тогда… в таком случае её пытались убить! Как ни пыталась она сообразить причину, по которой это могло произойти, ни к какому решению не пришла. Ясно одно: медсестра что-то подозревает или знает. И кстати, пора действовать, пора убедить всех, что она не Марина.

— Позовите врача, — шёпотом попросила она.

— Обход уже закончен, — ответила медсестра и с тревогой в голосе спросила:

— А зачем он вам? У вас что-нибудь пропало? Но такого не может быть. У нас всегда составляют список.

— Нет, — чуть слышно ответила Матильда, — не в этом дело. Все мои вещи на месте. Я просто хочу поговорить с доктором.

"Ей говорить о том, что меня здесь принимают за другую, бесполезно. Она решит, что я в бреду". Кроме того, Матильда чувствовала: расскажи она медсестре о своих сомнениях, сил на то, чтобы всё это повторить второй раз уже не останется.

— Пожалуйста! — умоляюще попросила она.

— Но доктор сейчас занят… Марина, вам плохо?

— Нет, хорошо, — попыталась иронизировать Матильда. — Очень хорошо. Прошу вас, пожалуйста.

Всё кружилось перед её глазами. Она закрыла их и почувствовала, как кровать под ней поплыла, словно тесто. Открыла глаза, и всё встало на свои места.

— Черт возьми! — прошептала она. — Позовите же!..

— Хорошо, сейчас я посмотрю и узнаю, сможет ли доктор к вам зайти, — пообещала медсестра. — Не волнуйтесь, Марина, я обязательно передам ему вашу просьбу.

Она вышла из палаты и плотно прикрыла за собой дверь. Матильда лежала и, чувствуя себя абсолютно беспомощной, опять уставилась взглядом в белый потолок. Она опять начала думать о том, что произошло, и незаметно для себя уснула.

Её разбудил голос мужчины, судя по его словам, врача. Врач кому-то говорил, что у пациентки все признаки лёгкого сотрясения мозга, но, как показал рентген, травм черепа нет. Что порезы на её лице и на голове быстро заживут. Так что он думает, лицо обезображенным не будет.

Это было очень утешительным, и Матильда, чуть приоткрыв глаза и пытаясь найти взглядом лицо врача, продолжала слушать, что ещё он думает и знает. Оказывается, при ударе о руль она немного ушибла грудную клетку, но, похоже, все ребра целы: к счастью, обеими руками очень крепко держалась за руль. Такое ему уже приходилось видеть.

— За руль? — спросила Матильда.

— О, наконец-то вы соизволили проснуться! — бодро воскликнула сестра и тут же замолчала, глядя на врача.

Она поправила Матильде постель, подошла к окну и раздвинула занавески. В палату с улицы ворвался яркий солнечный свет. К Матильде наклонился пожилой лысоватый мужчина с усталыми глазами.

— Ну, Марина, что мы думаем о своем состоянии? — спросил он и, не дожидаясь ответа, более суровым тоном торопливо и резко сказал: