Ирина Булгакова - Черный завет

– Еще немного! – заорал он.

Доната закрыла глаза, принимая смерть. И вдруг почувствовала, как ее схватили за руку и куда-то толкнули. Она упала, упираясь в размокшую, мгновенно пропитавшуюся водой землю. Руки скользили, и она попыталась встать, но грязь, жидким тестом скользя между пальцами, не пускала. Прямо перед собой она увидела белые отростки у входа в пыльник, безжизненно свисающие вниз, не делающие попыток впиться ей в лицо. Она отшатнулась, давая понять тому, кто подталкивал сзади, что ни за что не сунет голову в пасть чудовища. Но тот был настойчив. Один ощутимый пинок пониже спины, и она по плечи влетела в серое нутро пыльника.

Кажется, она еще нашла в себе силы для того, чтобы сопротивляться. Кажется, ухитрилась извернуться и заехать Ладимиру ногой в то, что подвернулось. Кажется, еще умудрялась кричать и бить его кулаками в грудь. Но точно утверждать Доната бы не взялась…

– Заранее мог бы предупредить, – намного тише проговорила Доната.

– Предупреждать, объяснять, втолковывать, – Ладимир потянулся на хрустком ложе. – Все это время, которого не было. К тому же, ты вряд ли поверила бы на слово. Что бы мы имели в итоге? Твой испепеленный труп, – он глубоко и шумно вздохнул.

Ураган сменился дождем. Капли весело барабанили по куполу пыльника, в котором они нашли приют – искупали вину за безудержный разгул стихии. Сидеть было удобно и Доната, недолго сомневаясь, легла на мягкие отростки, сухие и лишенные жизни. Свернулась калачиком и подтянула колени к груди. Вполне даже ничего. Перестук капель баюкал.

– Ты сам-то как до такого додумался? – сонно поинтересовалась она. – Уж я думала, все в лесу знаю, но ты меня, – она запнулась, подбирая слово, – удивил.

– Сам я вряд ли до этого бы додумался. Но знахарка наша, Наина, если помнишь, любила брать меня в лес. Уходили мы с ней на день, на два, а то и больше. За травами редкими.

– Это за Желтой травой, что ли?

– Разбираешься, молодец. Не только. Наина говорила, что помнит еще то время, когда эта трава чуть ли не на каждой поляне росла. Но с тех пор лес ее выжил. Не по нраву ему отрава.

– Это точно.

– Да… Так однажды вышли мы на эту поляну. Тогда на ней тоже одни пыльники росли. Я по привычке шарахнулся, а знахарка и говорит… А дело было вскоре после того злосчастного урагана с грозовиками, много домов тогда сгорело. Говорит, можно в них спрятаться – ни молнии, ни огонь их не берет. Только сначала убить их нужно. Желтая трава – отрава, для всех отрава. Мы с тобой, и то завтра чихать и кашлять будем. Да ничего, не умрем. А река здесь недалеко. Помыться, так от Желтой травы и следа не останется. Только надо успеть утром убраться до того, как пустынник сжиматься начнет.

– Вот еще напасть. А когда он начнет?

– Не переживай, успеем.

– Смотри, тебе виднее. Я все хотела тебя спросить, Ладимир, – Доната сдержала зевок, – ты что же, так и собираешься бродить всю жизнь по дорогам, до седой старости?

– Я вижу, мои истории не произвели на тебя впечатления. Что ж, тебе легче. У тебя нет родственников. Вот пойдут дети, все может быть… Тогда и поймешь.

– Что это ты мне пророчишь? – она приподнялась на локте.

Он вздохнул и некоторое время молчал.

– Ничего. Просто хочу, чтобы ты поняла: я не могу по-другому. Сила, которой я не могу противостоять, гонит меня прочь. Тебе жажду доводилось испытывать?

Доната фыркнула.

– Вот так и у меня. Я могу потерпеть день, два. Как тогда в колодце. Наверное, три. Потом – все.

– Что – все? Умрешь что ли?

– Не знаю. Надо попробовать.

– Умереть?

– Потерпеть.

– А. Тебя вся деревня, наверное, вышла искать.

– Тебя тоже.

– Я думаю, – она усмехнулась. – Ты же выходил наверх там, в колодце. Рассказал бы, что в деревне творится.

– Они решили, что Кошачье… что ты меня в лес утащила.

– Как это?

– Так. Говорили, что ты силу копила, а потом замок открыла. Что Тайным даром владеешь, как все Кошки. Вукол жалел еще, что ошейник заговоренный с тебя сняли. Люди решили, что ты в лес обратно и подалась. Туда охотники и пошли. Тебя искать, да и меня заодно. Вернее, то, что он меня осталось.

– Ничего себе! Откуда ты столько знаешь?

– Разговор подслушал. У околицы в кустах спрятался.

– Понятно, – она долго вглядывалась в темноту, собираясь с силами, и, наконец, не выдержала. – А ты не боишься?

– Чего мне бояться? Ты меня, надеюсь, не тронешь…

– А вдруг Наина по нашему следу Лесника пошлет?

Доната не сразу поняла, что он смеется.

– Да я смотрю, ты побольше Наины знаешь, – отсмеявшись, сказал он. – Что тебе Лесник, собака – по свистку бегать? Ты попросить его решила, да за прошлое сперва расплатись. Только денег он не возьмет.

– А что возьмет?

– Посулы.

– Какие такие посулы?

– Темная ты девушка, Доната. Устаю я все объяснять.

Доната громко и обиженно засопела.

– Ладно, не сопи, не жалко. Скажет, например, Лесник…

– А он и говорить умеет?

– А что же не говорить ему, когда этих ртов одних у него штук десять.

– Это для чего ему столько?

– Известно, для чего: с каждой деревни посулы получать. Лесных деревень много, а Лесник один. Скажет: если родится в деревне девочка с круглым родимым пятном на шее – мне достанется. Все знают, может родиться, а может и нет. Редкость большая.

Доната ахнула.

– А за нас с матерью тоже посулами заплатили?

Он долго молчал.

– Конечно, – голос его дал трещину, и Доната растерялась.

– И кого пообещали? – тихо спросила она. И уже спрашивая, поняла, что не хочет знать ответа.

На этот раз Ладимир молчал дольше.

– Пообещали то, что попросил. Вернее, кого попросил, – глухо сказал он, и у Донаты сжалось сердце. – Путника пообещали. Что придет в деревню после черного Гелиона, в день, когда выпадет первый снег…

Невзирая на тон, Доната решила, что над ней издеваются. Что за ерунда такая, придумает тоже, «черный Гелион»!

– Вот Наина и решила: черный Гелион – неизвестно что, а на Кошку вся деревня ополчилась. К тому же путник… Много их по дорогам ходит. Особенно сейчас, когда время военное.

– Какое такое военное? – Доната встрепенулась. – У нас что, война идет?

– Тьфу, – выругался он в сердцах, – пятый день с тобой общаюсь, а надоело уже. В жизни так много не говорил, как с тобой приходится! Спи уже! А то пыльник сожмется, останутся от нас кожа да кости, и выспаться напоследок не успеем!

– Поняла я, поняла. Чего орать-то? Завтра, так завтра. Про Кристу только расскажи, завтра приставать не стану, весь день молчать будем. Как могильники бессловесные, – тихо, чтобы он не услышал, добавила Доната.

– У Кристы, что у самой околицы жила, так с ней и вовсе страшная Истина приключилась. Отец у нее всю жизнь работягой был, мечтал такой дом построить, чтобы вся деревня завидовала. Двухэтажный, с венцами резными, с крыльцом расписным. И построил, надо сказать. Все приходили, любовались, да ахали. Отец Кристы нарадоваться не мог – такой дом детям оставит! Только не долго ему было жить и радоваться. Дерево в лесу на него упало, и все внутренности раздавило. Страдал он недолго – не прошло и двух суток, как в мир Иной отошел.