Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Спасибо, Монсеньор. – Видеть этого никто не мог, но девушка все-таки присела и подхватила вякнувшую кошку. Лионель галантно распахнул дверь, за которой стояла Мэллит. Спасибо доносчице Гудрун, она не успела ничего услышать.

– Покойной ночи, Монсеньор, – Селина ловко обошла подругу и исчезла в полумраке коридорчика. Лионель невольно улыбнулся: эта ночь обещала стать безумной, странной, счастливой, памятной, но уж никак не покойной.

– Ты весел, – золотые глаза, зовущие губы. Нет, она ничего не слышала и ни о чем не догадывается. – Я хотела помочь в поисках, но кошка не может пройти сквозь закрытую дверь.

– Может, но Сэль хотела со мной поговорить. Она придумала, как заставить папеньку помочь регенту. Это в самом деле было важно.

– Было?

– Было. И будет важно завтра, но эта ночь для живых. Мэллит не станет запирать сегодня дверь?

1 год К. Вт. 1-й день Зимних Молний

На сей раз о ленте Арно не позабыл. Мало того, виконт еще и тщательнейшим образом расправил усевшийся на эфес алый бант, после чего, поддавшись непонятному порыву, выхватил шпагу из ножен. Лихо свистнул рассеченный воздух, будто удачи пожелал.

– Дарзье все еще не может драться, – напомнил от бюро Валентин, – до моего сведения это довели четырежды.

– Кто же у нас такой заботливый?

– Ее светлость герцогиня Георгия, графиня Тристрам, старшая из графинь Флашблау и твой кузен Рафле. Думаю, ходатаев было бы заметно больше, согласись я на разговор с родственниками по линии матери.

– Тебе не кажется, что их пора убивать?

– Пока они всего лишь озабочены собственным будущим, опасным это не кажется. Арно, надеюсь, ты понимаешь, что если бы это было возможно, я бы составил тебе компанию по крайней мере у ее светлости?

– Понимаю, – заверил отнюдь бы от таковой компании не отказавшийся виконт. – А еще я понимаю, что не должен поддаваться сиюминутным порывам, даже если они делают мне честь.

– Я думал посоветовать тебе примерно то же, но счел, что это сделает госпожа графиня.

– Она не успела, это сделала Франческа. Правда, к Октавии они меня гонят вдвоем, но принцессу я как-нибудь переживу. Герцогиню тоже, но она порой несет такую чушь!

– Ее светлость убедила себя в величии и правоте своей матери, это позволяет ей чувствовать уже собственную правоту. Если ты не станешь возражать, ваша беседа вряд ли затянется и ты вполне успеешь на второе свидание. Некоторые загадки требуют ответа, какими бы невинными они ни казались.

– Спасибо, о друг мой и бригадир, – Арно поклонился, по возможности повторив Валме. Кажется, вышло вполне изысканно. – Помни обо мне в горе и радости. Завещаю Клаусу Кана, а тебе – шляпу и некоторое количество дев.

– Последние, к моему и их счастью, не являются твоей собственностью, – уточнил Спрут, и Арно потащился на встречу с неизбежным. Повторилось все, кроме завтрака: ее светлость была слишком раздосадована, чтобы угощать невольного виновника вчерашних безобразий.

– Я просила вас прийти, – без обиняков начала она, – чтобы принести извинения за недопустимое поведение моей дочери. Гизелла настаивает на встрече с вами, и я сочла возможным просить вас нанести ей короткий визит. Очень короткий. Если вы не выйдете через десять минут, ваше уединение нарушат.

– Благодарю вас. – Кляча ж твоя несусветная, ну и ляпнул! – Благодарю вас за то, что вы… не усомнились в моей порядочности.

– Подобные сомнения, виконт, возникают при виде молодых людей либо влюбленных, либо охотящихся за собственной выгодой. Нужно быть слепой, чтобы не заметить вашего равнодушия к Гизелле. Хотелось бы, чтобы ее ошибка не отразилась на вашей дружбе с маркизом Салина.

– Она не отразится.

– Надеюсь, вы не ошибаетесь, – герцогиня дернула звонок, однако явился не носатый Хофф, а средних лет камеристка. – Проводите виконта к молодой герцогине. Сударь, вы ведь едете сегодня?

– Да, сразу после аудиенции. – Можно было и завтра, но мать сочла, что чем раньше они с Валентином уберутся, тем лучше для девиц и отечества.

– Что ж, мы еще увидимся. И помните, в вашем распоряжении десять минут.

Арно не возражал бы и против пяти, но признаваться в этом не стал, и так выходило донельзя глупо. Комнаты Гизеллы располагались напротив материнских, в первой дежурила пара торопливо вскочивших служанок, вторая являла собой нечто вроде гостиной. Виконта попросили подождать, и спутница скрылась за дверью розового дерева с бронзовыми накладками в виде кипарисовых ветвей. Садиться не хотелось, и Арно подошел к небольшому мольберту, на котором красовался лист бумаги с обрамленной дикими розами оленьей головкой. Отчего-то стало стыдно, и виконт шарахнулся в противоположный угол, где щелкали похожие на сказочный замок часы, кажется, паонские. При виде талигойского офицера золоченая стрелка поднатужилась и с видимым усилием прыгнула вперед. Что-то крякнуло, раскрылась здоровенная ракушка, и из нее под музыку выплыл лебедь со звездой на голове.

– Только тебя тут и не хватало, – вполголоса буркнул Савиньяк, часы злобно зашипели, но выругаться им не дала вернувшаяся камеристка. Господину виконту были готовы уделить некоторое время. «Уделить…» Оказывается, это он набивался на встречу! Прелестно, как сказал бы Рокэ. Арно пожал плечами и под жеманный звон шагнул навстречу судьбе.

Молодая герцогиня в черном траурном платье устроилась в кресле, рядом стоял столик с черной же вазой, где среди узких зеленых листков пламенела крупная гвоздика. Видимо, это что-то означало, но язык цветов Арно помнил отвратительно.

– Доброе утро, сударь, – негромко начала Гизелла, – благодарю вас за визит и за то, что вы не оскорбили меня цветами.

– Доброе утро, сударыня. – Значит, цветы могут оскорбить? Ну надо же! – Как вы себя чувствуете?

– По мнению мэтра Лизоба, я скоро смогу и ходить, и танцевать, но вы это вряд ли увидите. Если не ошибаюсь, вы уезжаете?

– Да, дела призывают нас в Акону.

– Очень удачно, отъезд без видимой причины породил бы сплетни. Сударь, я позвала вас, чтобы объясниться, и прошу выслушать меня, не перебивая. Несчастное происшествие прояснило мой разум, и вы для меня отныне ничего не значите. Я освобождаю вас от нелепого обязательства разделить со мной на весеннем празднестве танец Мотыльков.

– Благодарю вас.

– Вы рады, – предположила Гизелла и угадала. – Что ж, я отнюдь не удивлена. Тем не менее долг и совесть обязывают меня вас предостеречь. Некая особа вряд ли отступится от вас по доброй воле. Ее преследования, не встретив понимания, могут обернуться чудовищной местью, пока же она питает надежды, жертвами будут становиться другие. Мой долг предупредить вас и сделать все возможное, дабы защитить моих подруг. Даже тех, кто уже предал или готов меня предать.