Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Ваше величество, – врывается в молчание кривоносый адъютант, – пришел тот, кому назначено.

– Выйди. Через пять минут зайдешь снова. Кружку забери, – Хайнрих проводил адъютанта тяжелым взглядом. – Явился мой ронсвикский дуб. Мне его пустить?

– Если решите пить, то да. Боюсь, наедине с вами я начну себя жалеть. После второй фляги.

– Поглядим. Я ведь знаю, чего он напрашивается. Его сын умудрился влюбиться в Кримхильде. Еще при Фридрихе. Я ничего не хотел видеть и не видел, ну так мне написали, пришлось заметить, а это любовь, причем хорошая. Вмешиваться пока не стану, не горит, но я – король, и мне теперь успокаивать друга, который еще и подданный. Ты мне поможешь?

– В меру сил.

– Сейчас мы выпьем вдвоем, – король зашарил рукой по лавке и шарил, пока не нащупал флягу, – и пусть заходит. При полковнике мы будем очень умными, это он будет глупо ломиться в открытую дверь, а сейчас я скажу варварскую глупость. Ты сделаешь что надо и вернешься, потому что этого хотят правильные люди. И этого хочешь ты.

Записку Рудольфу Арлетта не дописала, потому что герцог явился сам. Один и без предупреждения.

– Хотелось бы знать, – насупился он вместо приветствия, – чему вы улыбаетесь.

– Многому, – графиня дважды дернула звонок, вызывая камеристку и буфетчика, – в частности тому, что вы не дали мне закончить письмо вам же.

– Я польщен, и о чем же оно?

– О необходимости встречи.

– А я вот решил не писать, просто пришел. Похоже, зря я увернулся от этого праздничка.

– Скорее, от Малого двора. – Арлетта взяла исписанный на треть листок и протянула гостю. – Возьмите на память.

– Это еще зачем?

– На всякий случай. Вдруг вам придет в голову, что я писала не вам и вообще начинаю ловчить.

– Да ловчите себе на здоровье, если охота… Мне пять раз рассказали про сегодняшнее, но я так толком и не понял, что случилось. Гизелла требует выгнать девицу Манрик, Георгия с этим согласна, только хочет, чтобы все прошло тихо, а вот Октавия уперлась. Дескать, это ее фрейлины и она сама с ними разберется. Похоже, нахалку подучил ваш сын.

– Не исключено, он еще не возвращался. Что все-таки с Гизеллой?

– Пока не понять. Мэтр Лизоб допускает перелом и надеется на растяжение. В любом случае прыгать ей в ближайшие дни не придется. Так что вы можете мне рассказать?

– Многое, – заинтриговала графиня, и тут очень к месту подоспела прислуга. – Летиция, попроси госпожу Скварца к нам присоединиться. Гастон, наши вкусы вы знаете. Монсеньор, вы, полагаю, будете глинтвейн?

– Правильно полагаете. И что-нибудь перекусить, я вообще-то без ужина остался.

– Гастон, слышите?

– Да, сударыня.

– Всё в порядке, – Арлетта наклонила голову, чтобы не упустить стука закрывшейся двери. Собаку, что ли, завести? – Голодная смерть вам больше не грозит.

– Спасибо, – герцог потер спину. – С вашего разрешения…

– Бродите на здоровье. Что именно вам рассказать?

– Что, на ваш взгляд, произошло?

– То, чего следовало ожидать. – Двор есть двор, и это только начало. – Если вы прогоните Иоланту, вы не только поступите несправедливо, но и кому-то всерьез подыграете.

– Начнем со справедливости. Вы думаете, она налетела на мою дочь нечаянно?

– У нас с Франческой сомнений в этом нет. Вы имеете понятие об эйнрехтских танцевальных туфлях?

– Ни малейшего, – чуть ли не с удовольствием признался Рудольф.

– На ноге их держат особые ленты. – Которые еще и ногу натереть запросто могут. – Их-то и подрезали, а затем подклеили к коже, скорее всего, яичным белком. Во время танца они, само собой, сперва отклеились, а затем и лопнули. Удержаться на ногах, когда такое случается, еще можно, но при этом почти наверняка споткнешься и потеряешь равновесие. Что, собственно, и произошло.

– А подклеивать-то зачем?

– Чтобы лента не порвалась раньше времени. Пока двигаешься медленно, не дергаешь и не встаешь на носочки, клей держит и защищает надрезанную ленту. Не будь этого, и Лань, и Волчица под прикрытием снежинок выбрались бы из танца и сменили обувь или хотя бы разулись. Босиком на гладком полу танцевать можно, в одной туфле – нет.

– Судя по вашему тону, у вас есть доказательства.

– Да, и благодарить за них нужно госпожу Скварца. – И подбившего ее на поездку Бертрама. – Она сразу заподозрила неладное и велела одной из девушек подобрать потерянные туфли, сесть на место, которое освободил Валме, не вставать и не отдавать добычу, что бы ни произошло. Айрис Хейл, это была она, так и поступила. Девушка просидела с уликами до конца представления, что, кроме Франчески, могут подтвердить кагетские и бакранские дипломаты. У костюма снежинки, в котором была Айрис, очень короткие рукава, незаметно подрезать ленты в нем не выйдет.

– Дела… – буркнул от печки Ноймаринен. – Мне точно не понять, но вы – женщина. Кто и за каким Змеем все это затеял? И… погодите, не сразу понял, что, туфли Гизеллы тоже?!

– Одну туфлю. Сперва неприятности начались у Иоланты, ленты уже отклеились, но еще кое-как держались. Тем не менее девушка сбилась сама и спутала общий танец. Что именно случилось, в такой толчее никто бы не понял. Иоланте кажется, что ее толкнули, но она могла просто споткнуться, главное, что надрезанная лента лопнула, Волчица потеряла равновесие и налетела на Лань, та попыталась удержать равновесие, и теперь уже ее лента не выдержала. Гизелла подвернула ногу и упала, сомнений в том, что во всем виновата Иоланта, у нее не было.

– Будут, – пообещал отец Лани и побрел в эркер. – Вы ей объясните.

– Франческа с этим справится лучше. Хотя бы потому, что отлично видит и догадалась сразу же подойти. Кстати, забрать испорченные туфли пытались четырежды.

– Четырежды? Прямо сказка какая-то!

– Дважды Айрис звали в общий танец, один раз попеняли за недопустимое поведение – фрейлина ее высочества заняла чужое место, да еще рядом с кагетским дипломатом – и один раз решили, что девушка села, потому что ей дурно. Со стороны все это выглядит вполне невинно и в трех случаях, видимо, таковым и является. А может, и во всех четырех. При этом Иоланту, насколько мне известно, не искал никто.

– Где она, кстати?

– Здесь, отдыхает после успокоительного. Ее обнаружил Валме, и они заключили что-то вроде сделки. Девица Манрик временно не убегает в Надор, но если все же решит отправиться к деду, наследник Валмонов одолжит ей сто двадцать таллов. Почему сто двадцать, не спрашивайте, она сама как-то подсчитала. Присаживайтесь, сейчас подадут ужин.

– Вы ясновидящая?

– Не очень. Просто, когда открывается служебная дверь, по ногам тянет холодом.

С дверью Арлетта угадала, с ужином промахнулась, вернее промахнулся фельпский лекарь. Якобы успокоительная микстура подействовала на девицу Манрик как кошачий корень на и без того злющую кошку.