Вера Камша - Ветер и вечность. Том 1. Предвещает погоню [litres]

– Хорошо, идемте. – Капуль-Гизайль – меньшее из рыскающих вокруг зол, пока он рядом, никто не затеет серьезный разговор. – Столь потрясший вас молодой человек – бакран и, кажется, большой друг виконта Валме.

– Мне сказали, но наш дорогой Марсель до сих пор не вернулся, возможно, потому что его место заняла некая девица. Само собой, я расспрошу виконта о его бакранском друге, но позже.

– Ваше дело. Вы знакомы с послом Кагеты или вас надо представить и ему?

– О… Его превосходительство несколько раз бывал у нас в Олларии.

– Тем лучше. – Любопытно, что великолепный Бурраз искал в особняке Коко и нашел ли? – Имейте в виду, что ваш певец с недавних пор еще и кэналлийский рэй.

– Герцог Алва неимоверно музыкален, он просто не мог иначе поступить. Какой голос… Гальтарские боги, какой голос!

Негустая толпа потихоньку распадается на группы и течет к открывшимся дверям, но Франческа остается на месте и вместе с ней сидят Бурраз и бакраны. Жакна тоже никуда не делся, но всего любопытней втиснувшаяся в своей юбочке между двумя послами снежинка. Айрис Хейл, прижимающая к груди две туфельки – золотистую и темно-серую с нарисованными серебром когтями.

1 год К. Вт. 24-й день Зимних Волн

Расцарапанный перистыми облаками закат обещал, что завтрашний день будет ясным, а по-бергерски солидный постоялый двор намекал на «исполненную радости ночь». Все правильно: в бой лучше уходить из счастья, помня, что оно за твоей спиной.

Савиньяк коротко сощурился на тонущее в снегах солнце и сдвинул полотняные занавески. Предстоящий разговор не казался трудным и был необходим в том числе и для того, чтобы проверить их с Рокэ замысел. Если в нем есть прореха, Хайнрих ее отыщет. Если…

Ронсвикские стрелки талигойского маршала не просто знали, они его признавали: такова цена присланного вовремя пива и не унизившей никого войны.

– Его величество в дальней комнате, – объявил здоровенный капитан со сбитым на сторону носом.

– Спасибо. – Отправляясь на север, Лионель знал дриксен несколько хуже кэналлийского, а гаунау заметно хуже дриксен; сейчас, как сказали бы в Торке, дубы сравнялись, жаль только, в Сагранне и далее варитские языки без надобности.

Бергерские анфилады состоят из четырех комнат, а важные разговоры ведутся у последнего окна, где ставят стол и при нем скамью для оружия. Не расстаются с железом и гаунау, вот что у варитов рознится, это цвета. Подданный Хайнриха умрет, но не наденет бирюзового, соплеменник Вольфганга-Иоганна шарахнется от темной гаунасской зелени.

– Хорошо, что пришел. – Сегодня его величество был по-медвежьи бур и хмур. – Я уже собирался за тобой посылать, любопытство заело. При нежелании всегда можешь отовраться.

– Обычно я так и поступаю. – Приглашать гостя сесть король и не подумал, а Ли не подумал этого приглашения дожидаться. – Ваше любопытство я по возможности удовлетворю, но пришел я потому, что Эмиль сходит с ума, Арно пока не годится, а Рокэ мне поможет не больше, чем я ему.

– Южные выверты, – Хайнрих приподнял свою любимую кружку. – Если я понял правильно, в Липпе ты не едешь.

– Я еду в Паону.

– Подлое место, – Хайнрих дернул и так распущенный пояс. – Ты не будешь пить на моей свадьбе, потому что спешишь?

– У меня два с лишним месяца. – Стань Бертрам варварским королем, он бы глядел так же, глядел и ждал ответа. – Если бы в Паоне не было Ореста, я бы проводил вас до Липпе.

– Но Орест есть и купается в скверне. Что ты собрался с ним делать?

– Лишить его возможности купаться, остальное доделают либо мориски, либо подданные.

– Если ты оставишь без скверны Ореста, ее поделят ваши дуксы и Марге.

– Они тоже не смогут купаться. Никто не сможет, если у нас выйдет.

– У нас… – гаунау заглянул в свою кружку, словно на дне ее скрывалась истина. – Ворон, само собой, летит в Олларию, а кто отправится в Эйнрехт? Его дриксенский сынок?

– Пока неизвестно, есть и другая возможность.

– А в Паоне ее нет?

– Или мы ее не нашли, что по сути одно и то же. Ваше величество, у меня к вам будет просьба, странная, но тут уж ничего не поделаешь. Селина могла рассказывать о своей подруге и спутнице…

– Рыжая тебя любит. А ты?

– Сейчас это не имеет значения. Ваше величество, Мелхен – или Мэллица, или Мэллит – должна остаться с людьми, которые не станут ее мучить, даже любя и ради ее же блага. Лучше всего, если Сэль уговорит подругу остаться в Липпе. Она один раз уже помогла Мелхен, если потребуется, поможет снова.

– Похоже, я понял, – его величество сурово глянул в кружку, но пить не стал. – Хвала кому-то, ты не говоришь пакостей вроде «если я не вернусь».

– И не скажу. Мы слишком мало знаем, чтобы оценить, куда и на что идем. Вероятней всего, полный успех обратной дороги не предполагает, а полная неудача превращает затею в обычное… приключение.

– Вроде твоей прогулки по моей Гаунау?

– Нет, поскольку в Гайифе нет вас и есть бесноватые. Если нам удастся войти и не удастся ничего сделать, придется выбираться по собственным следам. Скорее всего, это получится, но я бы предпочел удачу в главном.

– Ладно… – кивнул, будто разрешая, Хайнрих. – Ты решил, и ты попробуешь оставить тварей без скверны. Гаунау это выгодно, значит, я не стану бить тебя по голове и запирать в Липпе до конца весны. Если вы с Алвой добьетесь своего, с кем из ваших мне придется говорить?

– О войне – с моим братом, о мире – с кардиналом и графом Валмоном, но в этом случае вам лучше стать вождем почти всех варитов.

– Бергеры мне ни к чему, пусть сидят на своих ледниках, а варитов попробую прибрать. Мне поклясться, что войны не будет, хоть бы у вас остались сотня вояк и одна пушка?

– Это решать вам и… варитским богам.

– Тогда я поклянусь. Если Талиг потеряет тебя и Ворона, этим, пока я жив, никто не воспользуется. Я сказал, ты услышал, и хорошо бы не только ты. Что вы затеяли, не спрашиваю, о таком говорить хуже, чем орать на перевалах. Если бы я мог помочь делом, ты бы сам сказал.

Иногда молчать тяжело, иногда молчание помогает дышать… Из чего вырастает ненависть, чаще всего понять можно, но как рождается дружба и сходится то, чему, казалось бы, не сойтись никогда?

– Вы обещали попросить варитских богов за мою мать и брата. Они выбрались.

– Да уж… На, выпей.

– Желаю вам счастья с Сэль.

Пиво. Видимо, отличное, но для тебя все равно горечь, гадость и… уверенность в том, что можно не беспокоиться ни о матери с Арно, ни о Мелхен. Хайнрих с Бертрамом и поврозь сильны, а вместе они отбросят этот безумный Шар, должны отбросить.

Тишина, неожиданно громкий скрип двери, приглушенные половиками, но все равно тяжкие шаги. Ты успел сказать, тебя успели услышать.