Генри Олди - Если герой приходит [СИ litres]

– Худшая из пыток, Аргус. Входи, я рада тебе.

Рано или поздно, повторила Ехидна, не издав ни звука. Ты слышишь, дитя мое? Рано или поздно с Ехидной покончат, это лишь вопрос времени. В сердце своем я уже согласна отправиться в царство теней. Уснуть? Обрести вечный покой? Это ли не счастье, Химера? Кого-нибудь пришлют, он убьет Ехидну. Подожди, не рискуй собой до этого часа. Тебе недолго осталось ждать, поверь.

До утра. Вряд ли дольше.

Афина ждала.

Она заблаговременно явилась сюда, к подножию суровой Озии. Гермий сказал, что Химера согласна встретиться с глазу на глаз. Согласна на переговоры. Осталось загадкой, как Лукавый исхитрился передать дочери Тифона и Ехидны послание от Афины – и остался при этом невредим.

Гермий не рассказывал, Афина не спрашивала.

За спиной богини молчал храм, пустой как кенотаф – посмертный дом для тех, кто умер на чужбине или утонул в море. Повинуясь знамениям, недвусмысленно указавшим, что следует делать, люди покинули святилище. Жрицы, служанки, паломники.

Все до единого. Лишь голуби ворковали на карнизах.

Святилище Афины Гиппии, Афины Конной. Портик с потолком из необожженного кирпича. Шесть колонн. Статуя богини, выточенная из дикой груши. Резчик изобразил Афину рядом с конем, задравшим морду к небу. Конь ржал, возвещая победу.

Дочь Зевса видела в этом добрый знак.

Вокруг храма росли сосны с кривыми стволами и раскидистыми кронами, похожими на облака из хвои. В жаркие дни воздух здесь был насыщен терпким и густым ароматом. Выше по склону рядами стояли кефалленские пихты. Ближе к вершине их сменял темный ельник, а там уже недалеко было и до границы снежной шапки.

Зимой Озия мерзла.

Пегас, думала богиня. Если нельзя укротить Пегаса, может быть, удастся договориться с Химерой? Между ними так много общего! Оба крылаты и стремительны. Оба способны нести пучок молний. Химера даже лучше: огонь в ней сродни огню, из которого Гефест кует новые молнии. Она поднимет больший запас. Оба непокорны, это плохо. Но с Химерой можно говорить, а значит, можно договориться.

Дочь мятежного Тифона и отшельницы Ехидны? Надо обещать послабления отцу. Плен останется пленом, но силы Тифона несложно поддержать амброзией. Силы эти пригодятся, Гефест тому свидетель. Погаснет огонь, из чего ковать перуны? Надо заверить, что мать пребывает в полной безопасности. Пусть живет в своей глуши: ползает по скалам, ест козлятину. Главное, надо дать понять, что на службе у Олимпа самой Химере ничего не будет угрожать. Скот для пропитания? Сколько угодно. Человечина? В разумных количествах. Кровавые жертвы кормят Тартар, подрывают основы олимпийской власти. Люди не должны умирать на алтарях. Это опасно и ни к чему. Но просто съесть жирного, упитанного человечка? Разгрызть косточки, высосать мозг? Побаловать живот время от времени – разве это жертва?! Людей на земле много, что листьев на деревьях. От них не убудет. Поклонение? Посыльная Олимпа, разносчица молний заслуживает уважения от жалких смертных.

Той, что жжет чужие храмы, возведут ее собственные.

Любой согласится, утверждала мудрость. Любой, если в нем есть хоть капля здравого смысла. Сначала откажется, возражала военная стратегия. Выставит условия, попытается выторговать еще что-нибудь. Потом согласится, да.

Идеей переговоров с Химерой богиня не поделилась ни с кем, кроме младшего брата. Даже Зевс ничего не знал о встрече у подножия Озии. Афина хотела явиться к отцу с триумфом, явиться спасительницей, верной и незаменимой дочерью. К счастью, за день до этой встречи Зевс был целиком и полностью поглощен самим собой. Ходил по дворцу, сотрясая своды, хохотал без причины, сверкал очами. Велел призвать к себе Аргуса Панопта, великана из Аркадии. Чувствовалось, что отец придумал новую, развеселившую его затею.

Афина покинула Олимп раньше, чем Аргус явился на зов владыки богов. Что там задумал Зевс, ее не интересовало. Как и ее могучий отец, богиня была целиком и полностью поглощена собой.

Сейчас. Вот-вот.

Недолго осталось.

Когда с неба рухнул огонь, исключающий любые переговоры, когда вся ярость дочери Тифона упала на дочь Зевса, выжигая дотла самый громкий голос разума, Афина бежала, не вступая в бой. Зевс Фиксий, Покровитель Беглецов, был благосклонен к ней. Что бы ни придумал владыка богов, кричала мудрость, зачем бы ему ни понадобился многоглазый Аргус – Зевс сорвал тебе весь замысел. О да, соглашалась военная стратегия. Химера как союзница?!

Забудь. Теперь это невозможно.

Возвращайся к Пегасу.

Горели сосны. Горели пихты и ели. Пылал храм. Рассыпалась кучка углей – голуби вспорхнули с карнизов, но улетели недалеко. Корчилась в пламени статуя из дикой груши. Скоро от Афины Конной не останется и следа.

Зеленая пакость не отчищалась, хоть умри.

Я тер и тер, бранясь сквозь зубы. Тряпка, которой меня одарил Алкимен, была уже вся в дырах, а гадостный налет сошел с клинка едва ли наполовину. Это мне еще пару кинжалов выдали, и все! А у остальных – мечи, копейные наконечники, секиры… Как они справляются? У Алкимена три меча сияют, глазам больно! Гелиос с неба смотрит и радуется. Мне, неумехе, зайчики в глаза пускает: учись, дурачина! У Делиада – два меча и наконечник от копья. Сыновья папиных советников тоже стараются, пыхтят. Трое взрослых оружейников, надзирающих за арсеналом – про них и речи нету.

Трудяги!

Скажете, не басилейское это дело – оружие чистить? Что, у Главка Эфирского простых воинов мало? Слуг? Рабов? Вмиг бы все заблестело! А я вам вот что отвечу: воин сызмальства обучен с оружием управляться. Не только колоть-рубить, но и чистить, точить, чинить, в порядке содержать. Лошадей обиходить, в колесницу запрягать. Мало ли дел на свете? Костер разведи, еду приготовь, доспех почини. А мы кто? Мы тоже воины, так папа объяснил.

И гаркнул: марш бронзу драить!

Он нас поэтому и к табунщикам отсылает время от времени. Там слуг нет, всё – сами. Вот, позавчера вернулись. Не знаю, как в других городах, а у нас – так. А я что? Я не жалуюсь. Когда еще настоящий меч в руках подержишь?! Года через три, если позволят.

А тут – держи на здоровье!

Да что ж это такое! Не отчищается, зараза! Я прекратил елозить тряпкой по клинку. Скосился на Делиада – он ближе других сидел. Может, Делиад как-то иначе трет? Тер брат точно так же, как и я. Только не тряпкой!

– Эй, Делиад! Что это у тебя?

– Меч, – пожал он плечами.

– Ксифос , – с важностью знатока уточнил Алкимен.

– Вижу, что меч, не слепой! Чистишь ты его чем?

– Кожей. Сыромятью. А ты?

– А я тряпкой…