Генри Олди - Если герой приходит [СИ litres]

Кто просил Афину вмешиваться? Не в первый раз сестры и братья срывали замыслы Гермия. Но впервые это случилось так быстро, внезапно – и так обидно.

Все надежды рухнули. Пегас улетел, радуга погасла.

Дальнейшее мало интересовало Лукавого. Кровь жеребенка сохранилась в воде источника? Пегас охоч до этой крови? В букете странностей, каким был приемный сын Главка – еще один, не самый примечательный цветок. Четыре года прошло со дня, когда Гермий впервые заинтересовался жеребенком. Четыре года, как же долго! Вопросы множатся, а ответов нет. Ответ прячется в седой мгле Океана, и что?

Как призвать ответ сюда?!

Сидя под яблоней, выслушивая рассказ мальчишки, Гермий не нуждался в детских признаниях. «Она мне даже руку порезала, ногтем. Кому попало, небось, не стала бы резать!» Такой повод для гордости рассмешил Лукавого. Тем не менее, он сделал вид, что изумлен. Заставил собеседника завершить рассказ об Афине, о ее обещании покровительства – и слушал так, словно его кормили новостями с руки. Если позднее дитя поделится этим с Афиной – отлично! Сестра получит доказательство того, что Гермия на площади не было. Жеребенок в свою очередь получил наглядный урок – ничего не утаивай от бога. Бог все равно доищется, принудит, вызнает.

Все шло по плану, кроме Химеры.

Молния не бьет дважды в одно и то же место. Даже если это молния в руках Зевса – жертва либо сгорит, не дав повода для второго удара, либо увернется, заставив Громовержца метнуть перун вдогон. Гермий знал, что Химера нападает на храмы олимпийцев. Знал он и то, зачем дочь Тифона это делает – оскорбить, разъярить, вызвать кого-нибудь из Семьи на открытый бой. Ищи дураков! Яростный Арей, чья кровь – крутой кипяток, грозился оторвать Химере крылья. Гордец Аполлон обещал завязать Химере змеиный хвост на львиной шее. Артемида возглашала что-то вроде: «Шесть глаз – шесть стрел!» Все угрозы были на словах, до дела не доходило. Никто не спешил лоб в лоб столкнуться с Тифоновым огнем, летающим быстрее ветра. Зевс, и тот предпочитал делать вид, что не замечает дыма на месте святилищ своих детей. Пока не будет решен вопрос с доставкой молний из Гефестовой кузни прямиком в мозолистые руки Громовержца – Химере дозволено летать и жечь.

Храмов, посвященных Зевсу в любой его ипостаси, Химера избегала. В какую голову пришла эта мудрая мысль – львиную, змеиную или козью – неизвестно, но чудовище дарило владыке богов и людей ценный подарок.

Что для владык дороже возможности сохранить лицо? Только возможность сохранить жизнь. Да, жизнь. Возможность ее сохранить – и невозможность, что порой приносит куда большую пользу.

Как кстати!

– Гермий? Ты здесь? Ты где?

Вопрос жеребенка остается без ответа. Услышав хлопанье крыльев, означающее приближение трехтелого чудовища, Гермий уже знает, что станет делать. Решение он принял, как это делал всегда: без сомнений, без колебаний.

Лишить яблоню кроны – пара пустяков. Обрушив на листву беспощадную осень, бог уходит в ствол, притворяется дриадой, жалкой и безобидной. Искусству такого притворства Лукавый обучился в детстве, на лесистых склонах Киллены, играя с древесными нимфами. У них же он освоил и умение заставить яблоню облететь, покрыться листвой, зацвести по своему желанию. Не получалось только со спелыми яблоками – если не в срок, они выходили красивыми, но кислыми, вяжущими рот. Даже сатиры страдали поносом от такого угощения.

Хорошие яблоки получались только у тети Деметры.

Бог прячется. Бог ждет.

Жеребенок делает шаг вперед. Второй шаг. Третий. Его словно тянут на веревке. В небе над ним парит Химера. Круг за кругом, снижаясь, она заключает жертву в невидимую раковину, превращает из человека в жемчужину.

И впрямь жемчужина. Еще недавно, до того, как крылья захлопали в вышине, Гермий был уверен, что исчерпал ценность мальчишки до дна. Эти его россказни… Выслушивать их было все равно что голодному собирать крошки в ладонь. Жуй, глотай – не насытишься, только голод пуще раззадоришь!

Четыре года впустую. И вот: подарок судьбы.

Химера увидит жеребенка, начнет убивать. Встанет радуга, явится великан – выгода. Гермий увидит великана воочию, поймет, кто же это: имя, природа, возраст. Великан убьет Химеру? Выгода, чистая выгода. Будет нетрудно обставить это на Олимпе так, что убийство зачтут Лукавому в заслугу.

Химера убьет великана? Выгода, кто б спорил! Кем бы ни был гигант, вооруженный до зубов, он явится сюда из тех гиблых мест, которые меж богов зовутся ссылкой. Явится без спроса, без разрешения. Зевс возликует великой радостью, когда Гермий доложит о гибели опасного своевольца.

Великан прогонит Химеру, не убивая? Выгода как есть. Олимп узнает, что существует некто, мастер гонять Тифонову дочь. Кому поручат приспособить такое полезное чудо на службу? Разумеется, Гермию, как очевидцу. А у Гермия, умницы и пройдохи, уже и подход к великану имеется – жеребенок.

Химера изгонит великана, оставив того в живых? Малая, но выгода. Гермий убедится в существовании рукотворного Дромоса, радуги, соединяющей миры: дозволенный и запретный. Коридор, о котором Олимпу ничего неизвестно? Коридор, где одна из дверей определена заранее, приручена, прикормлена? Дверь по имени Гиппоной?! Из этого можно извлечь пользу для Семьи, а можно – лично для Гермия. Взвесить эти пользы, выбрать наилучшую – потом, успеется.

И наконец, последнее: великан не явится, но Химера убьет жеребенка? Где здесь выгода для Лукавого? Бог перестанет тратить время впустую, расходовать его на болтовню с бесполезным смертным. Опять же появится повод уязвить сестренку Афину: обещала покровительство, где оно? Испугалась Химеры, да?

То, что Афина в ответ попрекнет Гермия его собственным покровительством, не смущало Лукавого. Свои обязательства он исполняет. Не его беда, что честное исполнение, случается, толкуют превратно. Жалуются, проклинают обманщика. Что взять с глупцов? Жизнь смертного коротка и полна горя. Умереть в юности, не нажив мозолей и рези в брюхе – разве не счастье? А уж Водитель душ расстарается, отведет тень жеребенка в Аид наилучшим образом. Запретит пить воду из Леты, сохранит память. Проводит к горе, где волею богов трудится хитроумный Сизиф. Внук встретится с дедом? Отлично! Оба в здравом уме и трезвой памяти? Чудесно! И пусть коротают век, другой, третий без забот, душа в душу, не нуждаясь в пропитании и теплой одежде! Да и камень вдвоем толкать веселее…

Продумать все это за краткий миг, пока с яблони облетала листва, мог только бог. И то не всякий, а такой, как легконогий сын Зевса и Майи-Плеяды.

Гермий смеется. Гермий доволен.

Химера снижается.

Опускается на склон. Четыре львиные лапы мягко касаются земли. Выпускают когти, прокладывают глубокие борозды; втягивают когти обратно. Две головы, козья и львиная, обращены к жеребенку. Вскоре к ним присоединяется третья, змеиная: Химера выгибает хвост дугой, похожей на радугу.