Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

Факир из Матаянги заявлял, будто необычно хорошая погода – последствия великой войны между его родиной и Шинсаном. Ясмид интересовало лишь одно: насколько больше эта погода принесет влаги.

– Сегодня почти прохладно.

– Замерзла? – не понял Хабибулла.

– Нет. Я думаю о Гаруне. – (Хабибулла вздохнул.) – Извини. Зло никак меня не отпускает. Не могу выкинуть этого человека из головы. – Они прошли еще несколько шагов. – Его не было много лет, а я все смотрела на дверь, ожидая, когда он войдет. – Еще десять шагов. – Хабибулла, я могла бы вернуться домой в любое время, когда бы только захотела. Никто бы меня не остановил. Со мной была лишь одна старуха. Но я осталась и смотрела на дверь.

Хабибулла отвернулся, глядя на горы за их спиной. Показалось, будто на глазах у него выступили слезы, и ему не хотелось, чтобы их увидела его богиня.

Когда они подошли к шатру Эль-Мюрида, Ясмид снова остановилась.

– Я снова смотрю на дверь. Господи, смилуйся над своим слабым дитя.

– Он мертв, Ясмид. Смирись с этим. Все слухи – лишь плод бредового воображения.

– Я не могу с этим смириться.

Эльвас аль-Суки встретил госпожу Ясмид у входа в шатер Ученика, занимавший площадь в несколько акров. Жизненная философия Эль-Мюрида не позволяла ему обитать в сооружениях из дерева или камня, и при любой возможности он предпочитал жить в шатре. Нынешний шатер выглядел лишь призраком дворцов, которые он занимал в дни славы.

– Ты пунктуальна, госпожа, – сказал аль-Суки. – Увы, мы не смогли с тобой сравниться. Мы опаздываем весь день, и с каждым часом все больше.

– О чем ты, Эльвас?

Тот не стал ничего скрывать.

– Пока мы ждем, я надеялся показать тебе, какие успехи делает твой отец.

– Зачем? – Ей вовсе не хотелось здесь находиться, и все, что вызывало задержку, ее раздражало.

– Затем, что тебе следует это знать. Затем, что твоя развалина-отец – еще и Ученик, сияющая звезда для миллионов. Тебе следует видеть, каких трудов нам стоило воскресить провидца из человеческого праха.

– Все это очень интересно, Эльвас, – заметил Хабибулла. – А теперь давай к делу.

Просияв, Эльвас дал им знак следовать за ним.

Они вышли на открытую площадку размером пятьдесят на сто футов, над которой на высоте в двадцать футов нависал поддерживаемый шестами полог. Обстановка была крайне скромной. Пол покрывали опилки и щепки, смешанные с просеянным песком и глиняной крошкой. В лившемся сквозь полог кремовом свете они увидели нескольких мужчин, занимавшихся ритмической гимнастикой, вокруг которых расхаживали свами Фогедатвицу и его подобострастный переводчик. Иногда свами ударял кого-то хлыстом. Всю их одежду составляли набедренные повязки, и ничье тело не стоило того, чтобы выставлять его напоказ.

Ясмид не узнала отца.

Когда Хабибулла привез ее домой – казалось, целую эпоху тому назад, – Мика аль-Рами напоминал толстого слизня, наполовину ослепшего и едва сознающего, что он вообще жив. Опекуны поддерживали его в этом состоянии, чтобы он не вмешивался в то, что они творили от его имени.

Большинство этих паразитов теперь пребывали в обители зла. От них помогли избавиться Непобедимые и хариши.

– Госпожа? С тобой все в порядке? – спросил Эльвас, в голосе которого звучала искренняя забота.

– Все хорошо. Я вспоминала о своем возвращении из изгнания, когда впервые увидела, что стало с моим отцом. В это трудно было поверить.

– Я слышал.

Ясмид уныло взглянула на него. Он не проявлял к ней дружеских чувств, возможно, из-за ее глубокого к нему отвращения, и никогда бы не снискал расположения среди людей, считавших ее отца правой рукой Господа, сколь бы низко тот ни пал.

– Теперь он свободен от дурмана, – сказал Эльвас. – Тяжелые нагрузки – одно из самых острых орудий свами Фогедатвицу.

– Разве это лишь не усугубляет его страдания?

– Это лишь эмоции, выраженные через страдания, а не настоящие страдания. Он ощущает потерю твоей матери физически, а не эмоционально.

Ясмид кивнула. Подобные умозаключения казались ей странными, но выглядели вполне правдоподобно.

– Свами также учит умению справляться как с потребностью в дурмане, так и со страданиями, которые оправдывают эту потребность.

Ясмид глубоко вздохнула и выдохнула. Ее отец постоянно страдал от хронической боли. В начале своего служения он получил серьезные раны, и некоторые так и не зажили до конца. Боль, а позднее и опиум, с помощью которого он с ней справлялся, затуманили разум, что привело к бесчисленным и бессмысленным смертям.

– Я все же надеюсь, что он победит свое пристрастие, Эльвас, и постоянно об этом молюсь. Но он уже однажды его побеждал, однако вновь предался пороку, разочаровавшись в жизни.

– На этот раз все будет иначе. Надеюсь, ты позволишь свами, чтобы тот постоянно следил за здоровьем твоего отца?

Хабибулла презрительно фыркнул, но промолчал. Ясмид прекрасно его понимала – ей казалась чудовищной сама мысль, что здоровье и душевное благополучие Ученика окажется в руках мистика-язычника. Власть над Учеником была самым желанным сокровищем для любого злодея.

Эльвас бин Фарут аль-Суки, несмотря на молодость, был весьма хитер. К тому же он рос в обстоятельствах, когда умение читать мысли являлось весьма полезным и необходимым для выживания.

– Госпожа, меня нисколько не интересует власть над твоим отцом. Я участвую в этом лишь потому, что другие мои обязанности не отнимают много времени. Мы не воюем, и войны нам не угрожают. Мало какому юноше хочется готовиться к очередной войне.

Эльвас хотел сказать что-то еще, но такой возможности ему не дали. Свами Фогедатвицу закончил занятия и отправил пациентов выполнять некое новое задание. Облачившись в оранжевую мантию, скрывавшую жировые складки, он проворно подошел к зрителям, расплывшись в широкой улыбке.

Похоже, он был весьма доволен собой, и Ясмид это вполне устраивало.

– Ты меня впечатлил. Не помню, когда я в последний раз видела отца столь активным.

Улыбка Фогедатвицу превратилась в снисходительную.

– Спасибо, госпожа, – ответил он, слегка наклонив голову и демонстрируя прекрасные успехи в овладении языком.

– Ужин пока не готов, – сказал Эльвас. – Свами, не мог бы ты показать госпоже, как помогаешь нашему повелителю справляться с болью?

Фогедатвицу повернулся к переводчику. Тот что-то быстро затараторил на странном ритмичном языке. Ясмид решила, что свами тянет время, чтобы подумать.

Фогедатвицу что-то сказал, и переводчик ответил:

– Хорошо. Прошу следовать за мной.

Быстро преодолев небольшое расстояние по некоему подобию коридора, свами вошел в пустое, размером шесть на десять футов, помещение со стенами из ткани.