Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

Свин, глава погонщиков, не был ни плохим человеком, ни жестким начальником, но от этого он не становился менее требовательным. Проклятием его была физиономия, напоминавшая свиное рыло.

Гарун поискал начальника, отвечавшего за охрану, но того нигде не было видно. В любом случае охранники могли свободно бродить, где вздумается, пока они не соберутся в одном месте.

И тем не менее пора было начинать действовать так, чтобы не оставлять о себе приметных воспоминаний после того, как караван двинется в пустыню, сменив часть людей. Гарун сказал одним, что намерен остаться в Себиль-эль-Селибе, а другим – что отправится дальше после того, как посетит святые места.

Он надеялся сбить их с толку – или что всем будет все равно. Собственно, почему бы и нет? Он был всего лишь еще одним путником.

Мума получил от него причитающуюся плату.

– Что ты теперь собираешься делать, Аза? – спросил он, обращаясь к Гаруну по имени, которое тот взял на время перехода через горы.

– Не знаю. До сегодняшнего дня я думал лишь о том, как добраться сюда. Здесь начало всего сущего. Здесь обитель Господа. Здесь – моя цель. Никогда не задумывался, что делать дальше.

– Мне всегда казалось, будто ты всегда точно знаешь, что делаешь, – удивился юноша. – Похоже, ты нечто большее, чем пытаешься казаться.

– Что ж, можешь считать меня хорошим актером. А у тебя какие планы?

– Останусь с караваном. Свину понравилось, как я управляюсь с животными и снаряжением.

– В таком случае – удачи. Мне нужно найти место для лагеря. Теперь у меня есть немного денег, и я могу на несколько дней задержаться.

Вряд ли ему удалось бы предсказывать здесь будущее и торговать талисманами. Местные жители в буквальном смысле воспринимали заявление Эль-Мюрида, будто подобное является творением зла.

– На поле под Новым замком – лагерь паломников, – сказал Мума. – Просто спроси дорогу. И удачи тебе, Аза.

Юноша ушел, помахав на прощание. Они провели вместе несколько недель, но Гарун ничего не узнал о Муме, кроме того, что тот тоже многое о себе скрывал.

Не важно. Мума ничем ему не угрожал.

Гарун нашел отведенное паломникам место – обширное поле, где в прошлом разбивали лагерь тысячи людей, но теперь их было всего несколько сотен. Там имелась трава для животных, вода, а также легкая вонь, обычная для множества людей на небольшой территории.

Поставив палатку, он построил из палок загон для животных и занялся превращением в нового человека. После долгого пути он слишком стал напоминать того, кто убил чародея в аль-Хаборе.

Он обнаружил, что ему не хватает дров, чтобы соорудить костер для приготовления пищи.

А потом появились Непобедимые.

Их было двое, оба старики. У одного недоставало части правой кисти, у другого была изуродована мечом или топором левая сторона лица – он лишился уха и глаза, и на месте левой скулы торчала голая кость. Наверняка он уже долго страдал от боли.

К подобным ветеранам следовало обращаться особым образом, но Гарун не помнил, как именно. Когда они спросили, что он тут делает, он постучал по ушам и покачал головой, затем прижал язык к нёбу и, не шевеля им, произнес:

– Я артист и развлекаю детей. Я пришел сюда в надежде увидеть Ученика и получить его благословение. Возможно, Господь услышит меня и вернет мне слух.

Непобедимые потребовали от него несколько раз повторить сказанное. Его рассказ не вызвал ни комментариев, ни сочувствия – подобные истории им доводилось слышать достаточно часто. Собственно, им они заинтересовались лишь от нечего делать.

Один без особого интереса обыскал имущество Гаруна. Карты нисколько его не обеспокоили, как и принадлежности для игры в кости. Казалось, будто он даже извиняется, давая понять, что это единственная работа, для которой он теперь годен, и Гаруну нечего было ему возразить. Пожав плечами, Непобедимый отвернулся. Другой показал на пустой костер.

– Торговец дровами – вон там, где флаги. С ним вполне можно договориться. Если хочешь собрать дрова сам – он покажет тебе, где это разрешено.

– Тысяча благодарностей, о милосердный, – поклонившись, невнятно проговорил Гарун.

Тот вдруг нахмурился:

– Ты мне кажешься знакомым. Не мог ли я видеть тебя когда-то давно в Вади-эль-Куфе?

– Нет, – честно ответил Гарун. – Но там был мой отец.

– Может, это он.

– Возможно. Он уже умер.

Гарун подумал, что Непобедимый пережил ту катастрофу наверняка еще мальчишкой.

Непобедимый хотел задержаться подольше, но его товарищ был против, и он, помахав изуродованной рукой, ушел прочь.

Когда Гарун вернулся от торговца дровами, было еще светло. Положение, в котором он оказался, его пугало – здесь придется иметь дело слишком со многими людьми. За время, проведенное на восточном побережье, он не успел в достаточной степени подготовиться – слишком долгую часть своей жизни он провел в одиночестве.

Ничего не оставалось, как принять вызов – подружиться с другими паломниками, посетить храмы и бывшие монастыри, где теперь размещались религиозные учреждения, а может, даже увидеть Малахитовый трон.

Его отец однажды видел Малахитовый трон и едва не убил перед ним Ученика.

Гарун собирался расспрашивать других, как это мог бы делать паломник, надеясь наткнуться на тех, кто не удержался бы от желания похвастаться знаниями.

Он в последний раз огляделся в наступающих сумерках.

Единственная женщина, которую он когда-либо любил, была всего в полумиле от него.

Он поборол искушение воспользоваться Силой, чтобы понаблюдать за Ясмид. Кто-нибудь мог следить за пробуждением Силы в краях, где та считалась порицаемой и проклятой.

Спешить ему было некуда. Ему ничто не угрожало. Там, где он сейчас находился, Короля без Трона уж точно никто не ожидал.

Натан Вольф и двое вессонских солдат ждали Бабельтоска. Вольф представил их как Эрика и Пурлефа. Оба на вид не отличались особым умом, готовые исполнять порученную задачу без угрызений совести.

Любой, кому хватало ума подумать о будущем, давно уже оставил солдатское ремесло.

Они ввалились в «Кривой Вывих». Заведение выглядело мертвым – там, где могли поместиться шестьдесят посетителей, сидели всего трое. Один повалился лицом вниз на стол у задней стены среди скопища кружек. Другие двое занимали стол на шестерых между стойкой и дверью. Оба были в сознании, но вряд ли могли понять друг друга или кого-либо трезвого.

Обслуги не было. Хозяин, не отличавшийся внешностью и мускулами мужчина лет пятидесяти, взглянул на вошедших с алчностью и вместе с тем с легкой тревогой. Ему отчаянно требовались деньги, но он узнал Натана Вольфа.