Сергей Малицкий - Тени Богов. Избавление [СИ]

Он словно разговаривал сам с собой. Тряс головой, глотал слоги. Гледа даже протерла глаза. Что в нем осталось от того ужаса под именем Дорпхал? Неужели все зависит от количества силы? А что эта сила сделает с нею?

— Подожди, — замотала головой одна из сестриц. — Но ты же жнец! А жатва? А твоя сила? А твое… исчезновение? Появление? Тот альбиусский звонарь ведь не был шкуркой, из которой можно было выползти, а потом опять в нее вернуться?

— Все дело в силе, — скривился Мортек. — Будь в вас та сила, что невидимым гейзером бьет из менгира или таится в нем, и вы бы стали жницами. Да-да… И овладели бы собственной плотью, размывая ее в мутный морок и собирая там, где вам было бы угодно.

— И ты… — поняла одна из сестриц. — Уже не жнец? Теперь ты уже не жнец?

— Ты хочешь спросить, смертен ли я? — негромко засмеялся Мортек. — Тело смертно. А дух — ослаблен, но не истреблен, как оказалось. И не развоплощен в пустоту, для этого пока нет новых инструментов. А старые, что сотворили Бланс, Чирлан и Зонг, все растрачены. Но кое-что я скажу. Вот это, — он покосился на живот Гледы, — не только пламя и окончательная, последняя жатва для этой земли. Для этого неба и воздуха. Возможно, это как раз и есть то бессмертие, о котором вы спрашиваете.

— То есть? — не поняла Гледа.

— Среди умбра есть один особенный… — словно снова начал заговариваться Мортек. — Среди высших умбра, одним из которых был я. Хотя и среди низших, среди курро было немало… чудаков. Взять хотя бы Бланса, что играл в мудреца и добряка. Карбафа, что задался целью разбросать свое семя среди людской породы, заложить будущих гигантов. Я не о росте говорю, как вы понимаете. Амму, что пестовала воинов и обозревала весь Терминум как никто. Ананаэла, который всегда был хитрее самой хитрости. Ту дюжину, которая отодвинула третью жатву от второй на целых семь сотен лет. А могла и вовсе исторгнуть нас из Терминума… Конечно, среди высших не было пустышек… Хотя… Ладно я, я всегда довольствовался малым. Служил тому, что считал волею богов. Хотя и без того безумного усердия, которым славилась Адна. Не высовывался, хотя испытал многое. Все, что было мне доступно. Прошел обучение храмовому боевому искусству во Фризе. Стал эйконцем, да-да, Ло Фенг, ты ведь уже понял это? Не чужаком, а самым настоящим эйконцем. Успокойся, это было очень давно. Да и мальчишка тот помирал от горячки, честно сказать, хотя я бы взял и крепкого воина, но ваши камни… Кстати, может быть, в одном из твоих камней и сохранился выплеск моего тогдашнего духа. Хотя большую часть камней я прибрал, как же. Понравилось… Уже не так давно с моим последним телом я выдержал обучение в одалском монастыре. Участвовал едва ли не во всех войнах. Между прочим, всегда на стороне Берканы. Кстати, Гледа, в последней войне даже сражался недалеко от твоего отца. И все для того, чтобы стать частью тех, кого рано или поздно придется убивать. Понимаете?

— С трудом, — пробурчал Стайн. — Среди нас палачей вроде бы нет.

— Готовил оправдание? — предположил Скур.

— Вот уж оправдываться я никогда не собирался и не собираюсь, — усмехнулся Мортек. — Я, кстати, предпочел бы оставаться звонарем. Нормальная работенка, если затыкать уши. Хотя, конечно, колокол в Альбиусе был с изъяном, фальшивил нещадно. Да и какой из меня теперь жнец? Я теперь даже не подметка на его сандалиях. Впрочем, обо мне нечего говорить. Так вот, среди высших умбра был один особенный. Это был не Атраах — служака и задира, выпивоха и женский угодник. Не Адна — безумная ведьма, мечтающая лишь о вечном покое для самой себя. О покое среди цветов и животных. И не Чилдао — натянутая струна, которая единственная обходилась без человеческой плоти, единственная, что была прямым отростком божества, которое как раз теперь через тебя, Гледа, пытается обрести власть над этим миром, и единственная ее часть, что сберегла себя от безумия, что само по себе загадка. Нет. Это был и есть Тибибр.

— И в чем же его особенность? — спросил Ян.

— Он что-то знает, — ответил Мортек. — И это знание одаривает его полнотой. Полнотой бытия, полнотой замысла, полнотой смысла.

— Например? — наконец подал голос Ло Фенг. — Каждый из нас что-то знает, но никого это не делает особенным. Что он знает?

— Я могу только догадываться, — развел руками Мортек. — Тибибр очень силен. Силен и мудр. Поскольку только мудрец может быть сильным, не выдавая границ своей силы. Дело в том, что Тибибр не может не понимать того, что мне, к примеру, открылось лишь в Опакуме — того, что это существо, — Мортек снова покосился на живот Гледы, — не просто может испепелить этот мир и все миры, до которых оно способно дотянуться, но и того, что оно хочет этого и сделает это. То есть, его воплощение — это конец мира.

— Значит, это твоего Тибибра устраивает, — засмеялась одна из сестриц. — Мало ли? Если тот мир был сожжен, значит, может быть сожжен и этот. Может, он мерзнет, и это единственная способность согреться? А потом найдется еще один.

— Понятно, что добраться до него будет непросто, но если не тащить с собой менгиры, энсов, — прищурилась другая, — то почему нет? А если его наняли истопником? Может быть, этому Тибибру что-то обещано?

— Нет, — негромко рассмеялся Мортек. — Думаю, все куда проще. Конечно, это лишь мои догадки… Тибибр подозревает или знает, что возможная гибель этого бога, какой бы она ни казалась невозможной, это и гибель всех умбра. Щупальца не могут существовать без каракатицы. Это ведь не дождевого червя рассечь лопатой…

— Фу! — поморщилась одна из сестриц.

— Ты хочешь сказать, что если удастся как-то избыть это существо… — Гледа положила руки на живот, — тебя не станет?

— Весьма вероятно, — пробормотал голосом Унга Мортек. — Не станет никого. Самого Тибибра, Адны, меня, Чилдао, Бланса, Карбафа, Зонтага, Ананаэла, Энея, Коронзона. Никого. Возможно, останется человек по имени Мортек. А может быть, не будет даже его. И эта или еще какая плоть умрет окончательно. Но я надеюсь на первое. Правда, тогда уцелеют и людские оболочки прочих умбра.

— Ну вот, — подал голос Ян. — Чем плохо? Ты думаешь, что Тибибр не согласился бы стать человеком?

— Чтобы состариться и умереть? — спросил Мортек. — Испытать болезни, лишения, слабость? А потом уйти в неведомое, поскольку, если бессмертие духа есть его бесконечность, то бессмертие человеческого духа — кромешная неизвестность? Чем может соблазнить неизвестность? Спроси какого-нибудь короля, готов ли он взяться за соху и поселиться в темной избе с клопами, чтобы однажды сдохнуть от какого-нибудь недуга или от старости? Вряд ли кто-то согласится.

— Подожди, — не поняла Гледа. — А как же те… энсы или даже не энсы, а все те спасенные, что где-то там скрыты в середине Хели? В этом… упокоище? Или как его… в колыбели?