Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

Кафтар превратился в человека и приземлился на ноги.

Насир услышал, как Охотница затаила дыхание. Оборотень покачал головой, как мокрая собака, и устремил на Беньямина пристальный взгляд блестящих глаз цвета некрепкого кофе. Если бы не этот мерцающий древностью взгляд, мужчина был бы похож на обычного аравийца: тёмные волосы, тёмная борода, смуглая кожа.

– Альдераминец, – искажённым голосом обратился кафтар к Беньямину. Неужели он разглядел заострённые уши сквозь куфию? Или просто почуял сафи?

По мере того как остатки золотистой субстанции касались тел других существ, по обе стороны от главаря кафтары превращались в людей. Все они были одеты в белые таубы до щиколоток. Все были с растрёпанными волосами, торчащими из-под тёмных тюрбанов. Как во время смены облика им удавалось сохранить первозданную белизну одеяний, стало для Насира загадкой.

Беньямин склонил голову.

– Кафтар.

Кафтар оскалил зубы в ухмылке, и Насиру показалось, что он снова видит морду и острые зубы. Но стоило принцу моргнуть, как существо вернуло человеческий облик.

– Как давно ты не становился человеком? – поинтересовался Беньямин так спокойно и сдержанно, будто разговаривал с обычными людьми.

«Как скоро один из вас попытается перегрызть кому-нибудь глотку?» – спросил бы Насир, заговори он первым.

Кафтар со вздохом вытянул шею.

– Сто четыре года, – ответил он. Голос скользил плавно, как горячий нож сквозь масло, как острое лезвие сквозь плоть.

Беньямин заметно напрягся. Насир крепче сжал натянутый лук.

– Сто четыре года миновало с тех пор, как мы вкушали идеально приготовленную пищу. Сто четыре года с тех пор, как я лежал в тёплой постели и обнимал женщину. Кафтар должен обращаться на закате и на восходе солнца, но с тех дней прошло уже сто четыре года , альдераминец. – Пока озлобленный человек приближался, глаза его жутко горели. – Твой народ проклял меня и моих братьев. Твой народ запер нас в звериной шкуре и заключил в тюрьму на этом проклятом острове.

– Ни шагу больше, тварь, – тихо предупредил Насир.

– Сарасинец, защищающий альдераминца? – В мутных глазах кафтара мелькнуло удивление. – Аравия, должно быть, действительно пала. – Он поднял руку к бороде.

Насир затаил дыхание, когда ногти кафтара удлинились и превратились в когти. Один шаг – и две стороны столкнутся.

Кафтар обратил взор на Альтаира.

– Я чувствую сладость в его крови, альдераминец, и мне интересно…

– Довольно! – На лице Беньямина отразилась ледяная тревога.

Охотница подпрыгнула от неожиданности. Кифа бросила на Беньямина пристальный взгляд. Мало что способно было вывести сафи из себя, и его вспышка не осталась незамеченной.

– Я могу обратить вас в монстров, какими вы были, и позволить воинам насадить вас на сабли, – продолжил Беньямин, указывая на остальных. – Или же вы оставите нас и уйдёте отсюда в человеческом облике.

Воздух потрескивал от напряжения.

Волоски на затылке Насира поднялись дыбом.

– Зачем вы пришли? – спросил кафтар.

– Тени зашевелились, – признал Беньямин. – Аравия меркнет.

– Ты боишься, альдераминец. – Кафтар шагнул вперёд. Его глаза светились едва сдерживаемой злобой.

– Джаварату недолго оставаться утраченным.

На этот раз тревога охватила кафтара, и Насир почувствовал холодную хватку в груди. Чем бы ни был этот Джаварат, он нёс в себе не только ответ на вопрос об исчезновении магии. Кафтар, глубоко вздохнув, с тоской уставился на Альтаира. Насир едва не встал между ними, но Кифа заняла это место первой, скрестив на груди руки.

Помедлив, кафтар отступил, и его собратья последовали за ним.

– Прощай, альдераминец. Свистни – и, возможно, моя стая поможет вам. – Его взгляд скользнул по Кифе, прежде чем остановиться на Охотнице, изучая изгибы её тела. Насир вспыхнул желанием зарубить его на месте. – Но проклятые не клянутся и не дают обещаний.

Насир с большой неохотой отвернулся от кафтаров. Он никогда не оставлял угрозу живой. Он и невинных редко оставлял в живых. Его кровь всё ещё кипела от того, что вожак кафтаров едва не раздел Охотницу своим блуждающим взглядом.

Вот почему, когда они отдалились от коварных существ, от спокойствия Насира не осталось и следа. Он оттолкнул Альтаира и отбросил Беньямина к разрушенной стене, так что сверху на них посыпалась пыль.

Все замерли.

Альтаир засмеялся.

– Я ждал этого. Habibi Кифа, ты проспорила мне копьё!

– Ты прикоснёшься к моему копью, только когда я проткну им твоё горло, – отрезала Кифа.

– Очаровательно. Тогда ты должна мне золотой браслет.

– Иди и утопись.

Насир приблизил лицо к лицу Беньямина, который смотрел в ответ без намёка на эмоции.

– Сначала ты убеждаешь всех тащиться за тобой, а затем вступаешь в союз с отродьем Шарра? В следующий раз ты пожмёшь руку ифриту?

Беньямин не ответил.

– В десяти шагах от этой пустыни кафтар может поджидать нас, чтобы прикончить за твою доброту.

Лицо сафи стало насмешливым.

– Прямо как ты? Знаешь, я всё гадаю, когда же ты сделаешь то же самое, но ты упорно продолжаешь следовать за мной. – Сафи прикусил губу. – Laa, тащишься за мной.

– Я не следую за тобой, – проворчал Насир. – Никто не следует за тобой. Из-за твоего длинного языка все следуют за деменхуркой.

Слова Насира сопроводил лёгкий щелчок металла, но Альтаир тут же дёрнул принца назад, заставив его опустить клинок наруча.

– Перестань, Насир. Ты портишь его куфию.

Принц пожал плечами, но остался на месте, прищурив глаза.

– Зачем ты здесь, сафи? – тихо спросил он. – Тебе не нужно волшебство. Твой народ прекрасно без него обходится.

– Я могу спросить тебя о том же. Зачем султану Джаварат, если деменхурка всё равно собирается использовать книгу, чтобы вернуть волшебство королевству, которым он правит?

Насир стиснул зубы во внезапной тишине. Шея его вспыхнула.

Потому что он не знал.

Он никогда не знал. Для отца Насир был всего лишь мальчиком на побегушках. Принцем, которого держали в неведении. Пешкой, которая не задавала вопросов. Jaban .

Насир не знал, зачем султану нужен Джаварат. Он не знал, зачем Серебряной Ведьме, одной из Сестёр Забвения и надзирательнице Шарра, нужен Джаварат. Он знал лишь то, что в Охотнице, в отличие от самого Насира, не было зла.

– Расскажи нам, наследный принц Насир. Чего султан Гамек хочет от утраченного Джаварата? – повторил Беньямин.

В Беньямине, как и в Зафире, не было зла, хотя нож его слов и пронзил грудь Насира.

Никогда ещё ненависть и неуважение отца не имели такого значения, как теперь. Теперь, когда на него смотрели люди почти из всех халифатов. Никогда ещё фраза «я не знаю» не казалась настолько ужасной. Руины потемнели, или, быть может, потемнело у него в глазах.