Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

– Эти листья, если их высушить и измельчить, – сказала она в манере землепашца, обсуждающего вспашку целины, – послужат хорошим удобрением. Кроме того, они обладают и другими полезными свойствами, о которых знает Забина. Это очень хорошая находка, сделанная к тому же в лучший вегетационный период.

Я осмотрел скользкое растение, которое мы отряхнули от воды. На его длинные листья-усики налип песок. Я подумал, что разные диковины, должно быть, лучше, чем кажутся.

Она ушла, не сказав больше ни слова, волоча за собой растение. Прежде чем обуться, я стряхнул с ног песок. Протянулись длинные вечерние тени, и я пошел в лагерь обедать. Что-то принесет нам следующий день, думал я, и сколько нам еще идти до земли, выбранной Гарном.

Я держал перед собой миску с раскрошенным хлебом и несколькими кусочками тушенки, приготовленной из сушеного мяса. Не успел я поднести ложку ко рту, как застыл в недоумении: к нашему костру подошли двое. Куэйн, сидевший рядом с Гарном, сложив ноги по-турецки, помахал им рукой. Гарн холодно смотрел на прибывших поверх кромки рога, из которого пил.

Хотя за последние дни я видел лорда Тагнеса неоднократно, впервые он был так близко, что, протянув руку, я мог дотронуться до ножен его меча.

Перед нами стоял невысокий человек с могучими плечами. Любимым оружием его был боевой топор. Постоянные тренировки придали его мускулам большую силу. На лошади он выглядел внушительно. Когда же он шел пешком, переступая мелкими шагами, фигура его выглядела слишком грузной.

Как и на всех нас, на нем была кольчуга, надетая поверх куртки. Ветер шевелил его густые каштановые с рыжеватым отливом волосы. У него к тому же, в отличие от всех нас, была густая борода, чем он, похоже, гордился. Зато нос его в молодости пострадал в бою: носовая перегородка была сломана и сплющена, отчего дыхание его было неровным и он постоянно пыхтел.

Рядом с Гарном он выглядел не как знатный лорд, воспетый бардами, а как грубый наемник, нанятый с целью тайного грабежа.

За спиной отца, освещенный пламенем костра, появился его сын и наследник. Ростом он был выше отца и намного худее. При ходьбе волочил ноги, руки при этом безвольно свисали вдоль туловища. Тот, кто знал его или слышал о нем, конечно же, понимал, что он вовсе не такой ротозей и дурачок, каким кажется. Известно было и его умение обращаться с арбалетом. Но он был молчаливой тенью своего отца, и у него не было друзей-одногодков. Если с ним кто-то заговаривал, он обычно смотрел на собеседника круглыми глазами и отвечал медленно и односложно.

Лорд Тагнес сразу перешел к делу. Точно так он бросался на врага с боевым топором. Заговорил он, однако, с Куэйном, игнорируя Гарна. Даже плечо вперед выставил, желая отгородиться от старого недруга.

– Когда мы наконец выберемся из этого чертовой каши? – проворчал он, поддавая ногой рыхлый песок, так что песчинки разлетались во все стороны. Этим действием он старался пояснить свои слова. – Мои лошади уже все жилы себе вытянули, а других у меня нет. Ты обещал нам землю, мечник. Где она?

Внешне Куэйн остался невозмутим. Он встал и, заложив руки за пояс, хладнокровно глядел в глаза Тагнесу.

– Если Огонь будет благосклонен к нам, господин Тагнес, завтра на закате мы будем от вашей земли на расстоянии полета стрелы.

Тагнес грозно фыркнул сломанным носом. Я заметил, как пальцы его сжали ручку топора. Глаза из-под густых бровей требовательно смотрели на Брата по Мечу.

– У нас должна быть хорошая земля. – Он опять топнул сапогом по песку. – Эта дрянь лезет в рот человеку, даже когда он ест, а когда пьет – попадает в глотку. С нас довольно! Что ж, пусть будет так, как ты сказал, мечник!

Последние слова прозвучали почти как угроза. Он сопровождал их подкидыванием песка. Форг, его сын и наследник, топтался позади, как разведчик на вражеской земле. Вдруг он поднял голову и посмотрел прямо на меня.

Я был молод, и Гарн обращал на меня мало внимания. Все же я способен был понимать выражение глаз человека, даже если лицо его при этом оставалось бесстрастным. Встретившись взглядом с Форгом, я даже перестал жевать. Сначала я просто удивился. Потом, мгновение спустя, понадеялся, что ничем не выдал своего удивления. Ибо с какой стати сын и наследник Тагнеса, с которым мои интересы никогда не пересекались, вдруг обнаружил смертельную ненависть, которую он, оказывается, испытывает ко мне? Личным врагом его я никак не мог быть – за исключением того обстоятельства, что принадлежал к роду Гарна, – но при этом я не мог отделаться от ощущения, что Форг испытывает ко мне нечто большее, чем обыкновенную клановую вражду. Взгляд его меня встревожил.

Ночь выдалась лунная, прохладная и красивая. Свет луны помогал спрятать звезды, которых, по моему мнению, быть не должно. Существуют поверья, что луна играет большую роль в жизни людей: оставляет в их умах и душах свой отпечаток, подобно тому как солнце окрашивает кожу загаром. Но луна действует не на мужчин, а на женщин, в особенности на тех из них, кто обладает познаниями в области магии.

В эту ночь я отдыхал, немного удалившись от повозок. Мне предстояло идти в караул, и я ждал своей очереди. Вдруг в лунном свете я увидел Мудрую. Она торопливо шла по берегу. За ней, отставая на два шага, спешила Гафия. Она, как ребенка или как бесценное сокровище, которое необходимо оберегать даже от лунного света, прижимала к груди какой-то узел.

Шли они в северном направлении, и я знал, что охрана лагеря не имела права говорить с ними и даже дать им понять, что их заметили. Ибо было очевидно, что Мудрая совершает какой-то обряд. Однако же, кроме них, стараясь держаться в тени, двигался кто-то еще. Фигура эта в данный момент поравнялась с участком, где скалы заканчивались и начиналось открытое пространство.

Хотя я и не был таким профессионалом, как Брат по Мечу, но и мне приходилось охотиться и выслеживать зверя. Я знал способы борьбы: надо ошеломить противника внезапным и быстрым нападением. Такая атака предпочтительнее, нежели долгая, изнурительная борьба. Вскарабкавшись на скалу, я занял удобную позицию, чтобы следить за человеком.

Мне казалось, прошло много времени, пока я сидел в своем укрытии, а он – в своем. Затем он покинул свой пост, так как женщины ушли и под луной лишь неспокойно плескалась морская вода. Лица я не видел, но по походке тотчас узнал его. Зачем Форгу понадобилось следить за Мудрой и ее служанкой? Нарушать традицию? Если об этом узнают, он понесет заслуженное наказание. Накажут его не мужчины, а женщины из его собственного дома. Ибо ни один мужчина не имеет право вмешиваться в дела женщин. И месть будет немедленная и изощренная.

Он пошел к своему лагерю, и я не стал его преследовать. Я все думал, зачем он нарушил традицию. Вряд ли он положил глаз на Гафию – быть этого не может. Хотя…