Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

– Последняя печать, ульмиец! – халит-наставник тсаргольского храма Атальпас протянул Рагдару ленту паломника. – Ты исполнил обет. Возвращайся к житейским хлопотам и радостям. Тебе дозволено говорить, носить оружие, любить женщин и пить не только воду.

Рагдар почтительно склонил голову. За три года молчания он отвык отвечать голосом. Халит-наставник продолжил:

– Халит-хранитель распорядился дать тебе сушеного инжира и изюм за работу в винограднике. До Ульма не хватит, но ни в одном храме тебе не откажут ни в ночлеге, ни в еде. Доброго возвращения домой!

Поднявшись из братской тальпы, Рагдар зажмурился, ослепленный тсаргольским солнцем. Привыкнув к свету, он поспешил к порту послушать последние сплетни и сговориться с капитаном какой-нибудь тарракоры, плывущей в Ульм.

На портовой площади было людно. Вниманием горожан завладела небольшая труппа бродячих актеров театра торотт. Они давали спектакль, который мог бы угодить неприхотливым вкусам местной черни. Рагдар, три года отказывавший себе в развлечениях, пробился в первые ряды.

В центре небольшой импровизированной сцены, окруженной зрителями, стоял юноша. Женская маска с гневным лицом и кираса с эмблемой Двоих из Шести на нем означали роль царицы Карагарта. По обе его руки вытянулись два карагартских гвардейца, а четвертый артист в маске царя Ульма совершал характерные для торотт жесты жениха: он подбоченился и вытянул вперед правую руку. Волосы прятались под светлым париком, маска была присыпана мукой, а повязка закрывала один глаз. Артист играл Вальдераса.

– Величайшая царица Карагарта! – наигранно страстно говорила маска Вальдераса, обращаясь к зрителям. – Я, величайший царь Ульма, хочу, чтоб ты стала моей женой!

– Ты, гнусный убийца моей матери и собственного деда, плод преступных намерений своего отца и постыдного падения матери! Даже твое присутствие оскорбительно для меня и моего царства!

Гвардейцы схватили Вальдераса под руки, развернули спиной к царице и наклонили. Под гогот толпы царица со всей мочи пнула ульмийца пяткой под зад, и тот, пролетев по сцене, упал к ногам зрителей.

– Ах так! – вскричал он, потешно вскочив. – Ну раз ты так со мной… Я объявляю войну!

Рагдар понял, что Вальдерас сватался к Ассанте и получил резкий отказ. Было ли сватовство продиктовано политическими соображениями или он по-прежнему ее любит? Если второе, то отказ Ассанты – отличный стратегический ход: обманутые ожидания, уязвленное самолюбие и оскорбленные чувства притупляют даже царское чутье, не то что здравый ум, которым Вальдерас и так не всегда мог похвастаться. Рагдар надеялся успеть домой раньше, чем друг совершит непоправимую ошибку.

Война между Ульмом и Карагартом разгоралась. Оба царства вербовали союзников. Подкупом, угрозами и шантажом они втягивали в свое противостояние свободные города, отдельные отряды наемников и мелкие царства. Халиты, хронисты и поэты сошлись на том, что в истории Ханшеллы только Кшартар вел боевые действия, сравнимые по масштабности.

Чем больше союзников присоединялось к Ульму, тем реже Вальдераса называли бледнокожим ублюдком. Вскоре Ардеф тул Схинг, первый хронист Тильзана и всех городов Реки, назвал ульмийского царя сыном Солнца за цвет волос. Новое прозвище подхватили ульмийские поэты и хронисты. Войну же назвали Войной сына Солнца и дочери Луны.

Впервые со времен правления Нардха Ульм побеждал. Вальдерас использовал не только военную мощь и дипломатическую хитрость, но и руны, считавшиеся оружием Воплощенных. Он чаровал их на полях сражений и обучал своему искусству ближайших соратников.

Появление заклинателей дало Ульму весомое тактическое преимущество и низвело могущество Воплощенных из божественного дара до человеческого знания. Если раньше лишь Атальпас наделяли смертных даром чарования, то теперь заклинателей выбирал царь.

Карагарту удавалось сдерживать натиск нового оружия и новой идеологии. Но единственная карагартская заклинательница, владевшая рунами по праву Воплощенной, немногое могла противопоставить растущей армии заклинателей Ульма. Попытки захватить в плен хотя бы одного из них, чтобы раскрыть секрет рун Вальдераса, оказывались безуспешными: тот не жалел золота, чтобы обезопасить своих учеников.

Война катилась к развязке, и окончательную победу всё чаще предрекали тому, кого еще вчера называли бледнокожим ублюдком.

В царском шатре Ульма шел последний военный совет накануне решающей битвы в долине Трех Рек.

– Мы прорвемся к их ставке и пленим царицу, – рассказывал Вальдерас амирам и даргартам. – Так мы сломим дух религиозных фанатиков, завершим войну и присоединим Карагарт к Ульму.

Царь указал на карту с расставленными фигурками пехоты, лучников и конницы.

– Мы сохраним наш строй: по фронту поставим пехоту, по флангам – конницу. Карагартцы воспользуются преимуществом своей кавалерии и атакуют с флангов, чтоб окружить нас. Задача конницы – сдерживать их натиск, пока наша пехота прорывает основной строй. Чтобы усилить наших всадников, я на фланги направлю по заклинателю.

– Мой царь, позволь мне быть при кавалерии, – попросил Бальвир. – Карагартская конница сильна. Я был бы спокойнее, если б участвовал лично.

– Нет, Бальвир, – тепло возразил Вальдерас. – Я хочу взять Ассанту в жены и должен пленить ее сам. Хоть я и уверен в победе, но мне нужен в ставке человек, который возьмет командование на себя, если я просчитался.

– Ты покинешь ставку? – удивился Нартор.

– Да. Когда пехота прорвет карагартский строй, твои гвардейцы сделают рывок к ставке Ассанты. С нами будут все восемь заклинателей, чтоб отразить удар Воплощенной, если она вздумает чаровать руны Шести.

Совет закончился. Амиры и даргарты расходились воодушевленные.

Бальвир, оставшись с Вальдерасом наедине, спросил:

– Может, правильнее не покидать ставку, как и следует царю?

– И как мне доказать право обладать женщиной, посылая за ней других?!

– Зачем тебе что-то ей доказывать?!

– Я ее люблю.

– Вальдерас, она дважды ясно дала понять, что предпочитает уложить тебя в могилу, чем в свою постель!

– А в третий раз убедится, что лучше меня не найти ни в Ханшелле, ни в других пяти мирах!

Бальвир вздохнул:

– Соглядатаи докладывают, что у карагартцев появились новые каноссы.

– Царица усиливает армию перед решающей битвой. Что удивительного?

– В каносситы набрали сброд, который рукоять от лезвия не отличит.

Вальдерас раздраженно передернул плечами:

– Зачем ты мне рассказываешь об этом?

– Ассанта не может не понимать, что такими каноссами армию не усилишь. Зачем же они ей?