Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

Менгиры возвышались по кругу, в центре которого зеленел альгирдовый портал. Лесса добежала до него и уселась.

– Ко мне!

Лесса выжидательно склонила голову набок.

Клеана окинула взглядом наивно-свежую зелень деревьев – Дейна не было. Она уже знала, что здесь нет никого, что события в сархе в руинах Шести были не сном – и очень скоро от нее потребуется вся ее воля, вся интуиция, чтобы выжить… Приняв неизбежность того, что должно случиться, Клеана ступила на портал.

– Здравствуйте, госпожа Дорран!

Перед ней стоял человек, портретами которого были увешаны все стены дома тетушки Альти. Огненноволосый Агнеда Руквола собственной персоной.

– Господин Велларион, прежде всего поздравляем вас с освобождением!

– Благодарю! Но, к сожалению, пока что только ханшеллийское правительство понимает значение служителей Атальпас. Очень надеюсь, что и правительства остальных пяти миров разделят с нами это мудрое понимание. Особенно мои пожелания касаются Антариона: желаю скорейшего освобождения господину Ривьену Каллопусу.

– В своих выступлениях, проповедях и статьях вы настаиваете на запрете аэдического искусства.

– Совершенно верно. Вальдерас, движимый гордыней, внушенной Господином Запределья, заменил халитов аэдами, великие руны демиургов, доступные лишь Воплощенным, – примитивными человеческими. И вот результат: прошло чуть больше двух тысячелетий – и грянули последствия, которых не ожидала наша отступившая от божественных законов цивилизация.

– Но, вероятно, вы не имеете в виду абсолютный отказ от человеческих рун, вы лишь хотите ограничить сферы их применения?

– Надеюсь больше никогда не услышать столь малодушные речи в студии организации, позиционирующей себя как преданную Атальпас. Не бывает праведности наполовину или на четверть. Так же, как и преданности.

– Но ведь порталы – это единственный известный способ сообщения между мирами. Все миры будут изолированы друг от друга! Экономика, политика, личные связи – вы предлагаете поставить под удар всё!

– Я пожертвовал одной кровной внучкой – и был готов принести в жертву вторую, безропотно! Вы полагаете, что человек вроде меня не пожертвует единством Шестимирной Конвенции?! Да, до Вальдераса жертвы требовались лишь от царей! Атальпас защищали свое творение от Запределья ценой лишь царской жертвы. После того как Вальдерас извратил вселенский порядок, пожертвовать придется всему человечеству – и прежде всего общим информационным пространством Шести миров.

Мужчина и женщина, ступавшие по Пути демиургов, не отбрасывали теней.

– Что происходит, господин Силлагорон? Где мы?

– Начну с момента, как мы расстались. Мы с господином Мао исследовали необычайную ксантийскую портальную руну.

– Да, господин Мао мне ее показывал! Она не входила в словарь древнеульмийских аэдов, но и среди сохранившихся рун Шести ее не встречали.

– Вернувшись к себе, я размышлял о том, что исчезновение господина Фельтауза как-то с ней связано. Меня лихорадило, как будто я стоял на пороге великого открытия…

– И вы хотели ее снова начертать, но вместо нее начертали Всадника…

– Вы сами подобное испытали. Вспоминаете? – улыбнулся Силлагорон. – Мортен никак не предполагал, что вы ступите на Путь так не вовремя и без проводника.

– Не вовремя?

– Преждевременно. Ваше время сейчас, когда Путь демиургов явлен Шести мирам, и не в одиночестве, а с проводником, со мной…

– Так где я пропадала три месяца, господин Силлагорон?

– Ксантийская руна в сочетании с рунами света призывает Всадника, который переносит из Кэлидарры, одной из возможных вселенных, в мир Извне. Вы, будучи сильным аэдом, зачаровали руны в нужной последовательности. И Всадник невольно перенес вас на Путь.

– А как я вернулась?

– Всадник, конечно, лишь руна, она не может не сработать, когда ее чаруют. Но это самая невероятная руна, которую можно вообразить: у нее есть имя. Есть разум. Он называет себя Мортен. Он не мог вас не перенести, но призвал Пса Хранительницы, чтоб вывести. Время Пути течет отлично от времени Кэлидарры, одной из возможных вселенных, поэтому в Антарионе прошло три месяца, пока вы были здесь.

– Итак, нарисовал я Жнеца, господин Мао, сижу – и думаю: это ж Силлагорону на смех! Я, мастер аэдического искусства, чертаю Жнеца, как последняя гадалка! Но пока я так сидел, возник портал! Прямо подо мной! В точности как ксантийский, за одним «но»: без ксантийской руны. Мне почему-то очень захотелось ее вписать. И я начал, представляя каждую ее черту, чаровать. И руна появилась! А вместе с ней мне открылся вот этот Путь! И тут меня осенило, куда делись Руквола и Матар!

– И вы решились последовать за ними?

– Разумеется! Но встретил вовсе не их…

– Меня?

– Нет, господин Мао. Я встретил… Скажем так, призрака. Призрака, потому что он, как тень, просвечивал. Он шел прямо на меня, а мне не свернуть, потому что страшно сходить с дороги. И вот он приблизился и… слился с моей тенью. И мне открылось его имя. Мортен. Мортен слился со мной, стал частью меня. И я с того момента знал, что должен найти вас и проводить до конца Пути, и еще многое другое мне открылось. Но, к сожалению, я все равно ошибся…

– Как же?

– Мне непросто перейти к сути, начну издалека. Господин Мао, если вы хотите, идя по Пути демиурга, выйти в какое-то место или время Кэлидарры, одной из возможных вселенных, если хотите найти человека, вам достаточно его представить… Попробуйте!

Сафирет представила Риемо. Ничего не случилось.

– Не так, госпожа Шандэ, – улыбнулся Тарус. – А так, словно вы чаруете руну.

Сафирет стала оживлять воспоминание за воспоминанием. Вот их первая встреча – и чувство счастливой обреченности, что им суждено быть вместе… Вот их первый поцелуй, первая ночь, вот больница… Вот «Легда Саорра», череда выходных и будней, в которых стало что-то неуловимо, но неумолимо меняться… И вот руна госпожи Каллеаты, не похожая ни на ксантийскую, ни на ту, которую украл воробей в больнице… Мерзкая руна, словно вобравшая в себя все необдуманно сказанные и несказанные слова, все ссоры, все минуты, когда ни один не хотел уступить другому, когда что-то стало меняться в ней, в нем – в них обоих…

Силуэт Риемо проявился сквозь зеленую дымку внезапно. Он был размыт, как если бы Сафирет смотрела сквозь слюду.

– Получилось? – догадался по выражению ее лица Силлагорон.

– Очень странно! Я увидела мужа, будто он на воробьиной упряжке… Это ведь метафора, да?

– И вот, господин Мао, наверное, по неопытности я представил вас не очень четко, и… Мне трудно признаться.