Н. Джемисин - Врата Обелиска [litres]

– А чего хочешь ты ? – спрашиваешь ты. Поскольку он не ответил на вопрос Юкки, и ты это заметила. Эти серебряные радужки вспыхивают и останавливаются на тебе. Тебе кажется, что ты видишь сожаление на его лице.

– То же самое, чего я всегда хотел, Иссун. Помочь тебе. Только это.

Ты думаешь, что не все одинаково понимают слово «помочь».

– Трогательно, – говорит Юкка. Она трет усталые глаза. – Но ты не сказал главного. Как разрушение Кастримы связано с тем, чтобы… отдать мир одному народу? Чего хотел этот серый?

– Я не знаю. – Хоа по-прежнему смотрит на тебя. Это не так нервирует, как должно бы. – Я пытался спросить у него. Не очень получилось.

– Догадываюсь, – говоришь ты. Поскольку прекрасно понимаешь, что в первую очередь он спросил серого о причине.

Хоа опускает взгляд. Твое недоверие болезненно.

– Он хотел, чтобы Врата Обелисков никогда больше не открылись.

– Что-что? – спрашивает Юкка. Но ты опираешься затылком на стену, пораженная, испуганная, изумленная. Конечно. Алебастр. Есть ли способ проще уничтожить народ, который зависит от пищи и солнечного света, чем просто затянуть эту Зиму, пока сами не вымрут? И останутся только камнееды, которые и унаследуют затемненную Землю. А чтобы это обеспечить – убейте единственного, кто способен покончить с этим.

Единственного, кроме тебя, – с дрожью осознаешь ты. Но нет. Ты можешь управлять обелиском, но ты понятия не имеешь, как активировать две сотни этой ржавой хрени зараз. И способен ли Алебастр сделать это еще раз? Каждое использование орогении медленно добивает его. Ржавь сыпучая, из имеющих потенциал открыть Врата осталась только ты . Но если карманная армия Серого Человека убьет вас обоих, он, так или иначе, достигнет своей цели.

– Это значит, что Серый Человек в первую очередь хочет извести орогенов, – говоришь ты Юкке. Ты сильно сокращаешь, но не лжешь, убеждаешь себя ты. Это то, что тебе нужно сказать Юкке, так что она так и не узнает, что у орогенов есть способность спасти этот мир, и она никогда не попытается сама дотянуться до обелиска. Так, видимо, и поступал с тобой все время Алебастр – говорил частичную правду, поскольку ты этого заслуживала, но недостаточно, чтобы ты зациклилась на этом. Затем ты думаешь, какую еще кость ты можешь бросить.

– Хоа какое-то время был заточен в обелиске. Он сказал, что только это может их остановить.

Не единственный способ, сказал он. Но возможно, и Хоа сказал тебе безопасную правду.

– Вот дерьмо, – раздраженно говорит Юкка. – Ты умеешь управляться с обелиском. Брось один в него.

Ты стонешь.

– Так не получится.

– Ну а как тогда получится?

– Понятия не имею! Это то, что я пыталась узнать у Алебастра все это время. – И потерпела неудачу – не хочешь говорить ты. Юкка все равно догадывается.

– Великолепно. – Юкка внезапно словно обмякает. – Ты права; мне надо поспать. Я велела Эсни мобилизовать Опор для охраны оружия общины. Формально они готовят его на случай, если нам придется сражаться с этими экваториалами. На деле… – Она пожимает плечами, вздыхает, и ты понимаешь. Люди испуганы. Лучше не испытывать судьбу.

– Ты не можешь доверять этим Опорам, – тихо говоришь ты.

Юкка поднимает на тебя взгляд:

– Ты не из Кастримы.

Ты хочешь улыбнуться, но не делаешь этого, поскольку знаешь, насколько противной будет эта улыбка. Ты много откуда. В каждом месте ты понимала, что рогги и глухачи не могут сосуществовать. Юкка чуть ерзает при взгляде на твое лицо. Она снова пытается:

– Послушай, сколько общин позволили бы мне жить, если бы узнали, кто я?

Ты качаешь головой:

– Ты была полезна. Такое проходило и с имперскими орогенами. – Но быть полезным – не значит быть равным.

– Прекрасно, я полезна. Как и все мы. Убей или изгони рогг, и мы потеряем нижнюю Кастриму. И нам придется сдаться на милость банды людей, которые станут относиться к нам всем как к роггам просто потому, что наши предки не выбирали расы и не цеплялись за нее…

– Ты продолжаешь говорить «мы», – говоришь ты. Ласково. Тебе жаль губить ее иллюзии.

Она останавливается, и желваки на ее челюстях дергаются пару раз.

– Глухачей учили ненавидеть нас. Но их можно обучать и иначе.

– Теперь? Когда враг в буквальном смысле слова на пороге? – Ты так устала. Так устала от всего этого дерьма. – Вот теперь мы все увидим их с худшей стороны.

Юкка долго смотрит на тебя. Затем обмякает – вся. Она сутулится, голова ее падает, пепельные волосы обнажают шею, превращаясь в смешную гриву, похожую на бабочку. Они скрывают ее лицо. Но она испускает долгий усталый вздох, похожий на всхлип. Или смех.

– Нет, Иссун. – Она просто трет лицо. – Просто… нет. Кастрима мой дом, так же как и их. Я трудилась ради него. Сражалась за него. Кастримы не было бы, если бы не я – и, возможно, если бы не другие рогги, которые рисковали собой ради того, чтобы она продолжала существовать долгие годы. Я не сдамся.

– Позаботиться о себе – это не капитуляция…

– Это капитуляция . – Она поднимает голову. Это не всхлип и не смех. Она в ярости. Но не на тебя. – Ты говоришь, эти люди – мои родители, мои воспитатели в яслях, мои друзья, мои любовники – ты говоришь, оставь их на произвол судьбы. Ты говоришь – они ничто. Они вообще не люди, просто животные, убийцы по природе. Ты говоришь, что рогги просто дичь, и не более, и всегда будем такими! Нет! Я не смирюсь с этим.

Она говорит с такой решительностью. У тебя душа болит, поскольку некогда ты испытывала те же чувства. Как хорошо было бы продолжать так думать. Иметь какую-то надежду на настоящее будущее, настоящую общину, настоящую жизнь… но ты потеряла троих детей, полагаясь на добрые чувства глухачей.

Ты хватаешь дорожный рюкзак и встаешь, чтобы уйти, приглаживая волосы рукой. Хоа исчезает, поняв, что разговор закончен. Значит, позже. Когда ты уже почти у полога, Юкка останавливает тебя.

– Передай, – говорит она тебе. В ее голосе нет эмоций. – Что бы ни случилось, мы не можем ничего начать. – Она деликатно подчеркивает то, что ее «мы» на этот раз относится к орогенам. – Мы не должны даже заканчивать. Если соберемся, то спровоцируем толпу. Только разговаривать с малыми группами. Лучше с глазу на глаз, если сможешь, чтобы никто не подумал , что мы что-то затеваем. Позаботься, чтобы дети все это знали. Чтобы никто из них не оставался один.

Большинство детей-орогенов умеют защищать себя. Техника, которой ты научила их, одинаково работает как для отпугивания или пресечения нападения, так и на заморозку гнезд жуков-кипячей. Но Юкка права: вас слишком мало, чтобы защищаться – только если вы уничтожите Кастриму, а это пиррова победа. Это значит, что некоторым орогенам придется погибнуть. Ты намерена дать им погибнуть, если придется, даже если бы и могла спасти их. И ты не думала, что Юкка способна сейчас думать таким образом.