Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

Но в данном случае… нет, тогда я просто на глаза людям показаться более не смогу. Все ожидают от нас небывалого, а наложенный на нас лордом Гленли обет молчания лишь разжигает общее любопытство – на что лорд, уверена, и рассчитывает. Не знаю даже, смогу ли заставить себя обратиться за помощью к гранпапá (допустим на минутку, что эрл мне это позволит). Да, понимаю, каким взглядом смерит меня гранпапá, если я в том признаюсь, но вот, поди ж ты: по-моему, мы с Кудшайном непременно должны справиться сами.

Между тем, я уже начинаю думать, что иного выбора нет: придется продираться сквозь текст напролом, выписывая все мыслимые сочетания символов со всеми возможными вариантами их прочтения, пока не отыщу все возможные осмысленные интерпретации. Сегодня я упомянула об этом, и Кора немедля взялась подсчитывать точное количество возможных сочетаний (думаю, с тетушкой Натали они поладили бы великолепно), но я сказала, что результата знать не хочу: он меня только обескуражит.

Сказать по правде, дело не в математике. Если мы с Кудшайном намерены держать темп, обещанный мной лорду Гленли, я не могу позволить себе увязнуть в этой задаче на неделю. Нужно двигаться дальше: возможно, по ходу дела что-нибудь да прояснится.

И вот настало нелегкое время: настал час детенышам выйти на свет – тот час, когда яйцо дрогнуло и дало трещину. Треснула скорлупа не в одном месте, но сразу в трех: три яичных зуба пробили ее в один и тот же миг. Прочь отлетели осколки разноцветного яйца, и три детеныша расправили крылья. Три сестры вместе раскололи общую скорлупу, а в самой ее середине, меж ними, оказался их брат.

Самшин была всех выше и мускулистее, а чешуя ее сверкала златом, как солнце.

Второй была Нахри – сестра в зеленой, словно вода, чешуе.

Третьей была Ималькит – сестра в чешуе лазоревой, словно небо.

Эктабр же был всем им братом, а чешуя его была черной, словно ночь [12] Сестры и брат из вступления! И какой подходящий способ появиться на свет! Во всех древних мифах и эпических сказах герои рождаются каким-либо необычным манером – например, без отца, или от богини. Четыре яйца в одной кладке – явление вполне нормальное, но, полагаю, четыре детеныша из одного яйца – нет? – О. К. Подобное, насколько мне известно, невозможно. Среди нас считается явлением примечательным и добрым знаком, если из одного яйца появляются двое. Возможно, это – отголоски данной истории (точнее, в данной истории могут быть отражены очень древние верования моего народа). – К. .

Так один детеныш был брошен, два детеныша были покинуты, три детеныша оставлены матерью в дикой глуши. Так четыре детеныша остались одни, на собственном попечении. Расправили они крылья, и Движущееся Непрестанно их высушило. Вышли они из скорлупы, и Стоящее Незыблемо послужило им опорой. Подняли они лица к небу, и Озаряющее Мир ниспослало им благословение.

Там, в глуши, и стали они расти. Их сытые, заботливо накормленные собратья росли медленно и, выйдя из яиц, сами могли откладывать яйца лишь через многие годы, но четверо, жившие среди голого камня, росли не по дням – по часам: год, как покинули скорлупу, а с виду от взрослых не отличишь.

В дикой глуши и создания жили дикие, больше похожие на зверей, чем на людей. Вместо того чтоб ходить прямо, они бегали на четвереньках, пищу поедали сырой, а речи не знали, ибо в разговорах между собой не нуждались. Знали лишь То, Что Без Остановки Движется, То, Что Стоит Незыблемо, и То, Что Весь Мир Озаряет, но даже для этих троих не имели названий.

И вот дошла до людей весть о странных чудовищах в дикой глуши, о созданиях, с виду выглядящих, будто люди, но обделенных разумом. Дошла весть об этих четырех и до Хасту. Собрал тогда мудрый Хасту, прозорливый Хасту, шикнас [13] Возможно, это религиозный термин, означающий своего рода жреца? Похоже, Хасту выполняет некие функции, подобные жреческим, а из других текстов мы знаем, что аневраи-мужчины, как и мужчины сегодняшних дракониан, традиционно подвизались на религиозном поприще. – К. Может быть. Труднее всего для перевода обычно то, что относится к особенностям жизни древних и не имеет аналогов в современном мире. Но если это некая разновидность жреца или еще что-либо в том же роде, слово, скорее, было бы именем существительным, а не прилагательным. – О. К. Это верно. – К. Хасту вместе охотниц и так им сказал:

– Не знаю, кто это, люди ли, впавшие в звериную дикость, или звери, принявшие облик людей, но, боюсь, появление их всем нам грозит бедой.

Послал он охотниц в глушь, на поиски четверых. Искали они, искали, но не нашли никого. Храбрая Самшин, заметив их издали, смекнула, что ей, и сестрам, и брату следует спрятаться. Многотерпеливая Нахри, изучившая окрестные земли, смекнула, где их не найдут. Хитроумная Ималькит, сложив камни один на другой, устроила из них стену, а стену ту завалила спереди сухими ветвями, чтоб ее не заметили. Тем временем тихий Эктабр молил в уме Движущееся Непрестанно направить охотниц дальше, а Стоящее Незыблемо молил укрыть их от чужих глаз, а Озаряющее Мир молил защитить их. Так их и не нашли.

Тогда Хасту в другой раз послал охотниц на поиски, и в третий раз отправил их на охоту, и в четвертый раз пошли охотницы в глушь. Ходили они, искали, и вот охотница по имени Тайит нашла четверых. Чешуя их блестела на солнце, а Тайит увидела золотистое, зеленое, лазоревое и черное, да прямо туда, где прятались четверо, и пришла.

Предложила Тайит им мяса, зажаренного на огне, предложила им сорванный с дерева плод. Сестры с братом съели предложенное, подивились этакому угощению, без слов посоветовались, без звука друг с дружкою согласились и отправились с Тайит туда, где стоял ее дом.

Выйдя из скорлупы, они в один год выросли, точно взрослые, а речи выучились всего за одну луну, а звериные повадки забыли и стали такими же, как все люди вокруг.

В те дни на свете еще не было ни храмов, ни жречества, ни святилищ, ни алтарей. Обычаи людей хранили старейшие из братьев [14] Как и в наше время. – К. Но отсутствие жречества идет вразрез с предположением, будто «шикнас» – термин, означающий особую разновидность жреца. Да, он вполне может указывать на тех самых «старейших из братьев», но в таком случае странно, что это слово не употреблено и здесь. – О. К. Возможно, он – некто вроде шамана, хотя слова со схожим корнем, означающего то же самое, ни в одном из известных мне современных языков нет. – К. . Старейшие братья вели счет дням, вели счет зимам, вели счет годам, а значит, они и решали, когда детенышу придет время встать на крыло.

Пошла Тайит к Хасту и спросила его: