Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

– Как нам считать года этих четверых? Они появились на свет меньше двух лет назад, а совсем уже выросли. Теперь они овладели и речью, так не пора ли принять их в круги? Или им дожидаться этого еще многие годы?

– Я вел счет дням, – отвечал Хасту, – и прошло их – всего ничего. Может, большими они и выросли, но к приему в круги еще не готовы.

Между тем сестры с братом учились жить жизнью людей. Самшин показала себя непревзойденной охотницей, а Нахири была исключительно терпелива в поисках пищи, а Ималькит мастерила силки да копья, а Эктабр перевязывал раненых.

Со временем явились к Хасту и другие, и так сказали ему:

– Теперь-то уж точно настало время принять этих четверых в круги. Пока они остаются детенышами, нам нет никакого проку от их даровитости.

Но осторожный Хасту ответил:

– Со дня их рождения не прошло и трех лет. Время еще не настало.

Тогда храбрая Самшин поразмыслила и сказала сестрам и брату:

– Давайте докажем Хасту, что мы готовы. Покажем ему, как широки наши крылья.

Однако Нахри возразила:

– Нет, так его не убедить. Не поверит он, что мы готовы, пока не пройдет должное время.

Тогда Ималькит сказала:

– Придется нам ждать, или искать другой способ убедить Хасту.

Вместе построили они хижину, и Эктабр, сев в ней напротив Хасту, завел с ним беседу о духовных делах, а сестры тем временем отправились в холмы. Там отыскали они растение, листья коего, хоть непригодны для пищи, являют собою доброе снадобье. Нарвали они тех листьев и с ними вернулись назад. Хасту по-прежнему сидел в хижине напротив Эктабра. Бросил Эктабр листья в огонь, и дым их, наполнивший хижину, Хасту умиротворил. Тогда сестры с братом спросили его, не настало ли время принять их в круги, и Хасту ответил:

– Да.

И все люди ответ его слышали [15] Я где-то ошибаюсь, или они попросту одурманили Хасту гашишем? – О. К. Гашиш – это смола. Сами же листья называются «каннабис». – К. Ф. Не стану и спрашивать, откуда тебе это известно. – О. К. .

Думаю, из-за нашего эпоса все это и произошло. Мы наконец-то добрались до обещанных во вступлении трех сестер с братом, появившихся на свет из одной скорлупы, что, разумеется, и обратило мысли Коры в сторону нашего гостя, также появившегося на свет из яйца.

К делу она подошла в обычной своей манере, иными словами – появилась рядом, словно бы из ниоткуда, и задала вопрос. (Уверена, ее привела к нему цепочка логических умозаключений, но нам, не посвященным в ход ее мыслей, вопрос показался совершенно спонтанным.) Мы с Кудшайном как раз горячо обсуждали слово со следующей таблички, которое, на мой взгляд, следовало передать выражением «опериться» или «встать на крыло» – именно так говорится о птенцах, достигших определенной стадии развития и готовых подняться в воздух. Вот тут-то Кора ни с того ни с сего и спросила:

– А сколько у тебя сестер?

Я поначалу решила, что обращается она ко мне, и ответила:

– Только одна. Ее зовут Шарлоттой, а в кругу семьи – Лоттой, и она младше меня. Кстати, я думала пригласить ее в гости на день-другой, если твой дядюшка не будет возражать.

– Я уверена, будет , – без колебаний сказала Кора.

Точно таким же образом кто-либо другой машинально ответил бы: «Я уверена, не будет», – поэтому я не сразу поняла, что, на ее взгляд, лорд Гленли приезда Лотты категорически не одобрит.

– Однако я спрашивала не тебя, а Кудшайна, – добавила Кора, прежде чем мне удалось хотя бы раскрыть рот.

Отошедший к окнам, где мог расправить крылья, ничего не задев, Кудшайн сложил их за спиной и повернулся к ней.

– У меня сестра тоже только одна, Теслит. Но мы с ней одного возраста, так как появились на свет из одной кладки, – сказал он, легонько захлопав крыльями от удивления. – Правда, не из одной скорлупы.

Кора наморщила лоб.

– Только одна сестра? Я думала, из драконианских кладок рождается множество женских особей и, самое большее, одна мужская. Отчего же у тебя так мало сестер?

Кудшайн, прекратив хлопать крыльями, крепко прижал их к спине.

– Одна сестра, да. А что ты думаешь об этом знаке? Как по-твоему, права Одри насчет его значения?

Столь очевидная попытка увести разговор в сторону, разумеется, завершилась полным провалом.

– Откуда же мне знать? – ответила Кора. – Тебе ведь известно: на самом деле я прочесть этого не могу. Какова же причина тому, что сестра у тебя только одна? С остальными что-то случилось?

– Кора, – многозначительно сказала я, вмешиваясь в разговор.

– Я хотел бы вернуться к работе, – чуточку громче, чем прежде, сказал и Кудшайн, еще сильнее, до боли, прижав крылья к спине. – А этот разговор мы, возможно, продолжим позднее.

Казалось, Кора окаменела всем телом, как статуя.

– Неправда. На самом деле ты не хочешь об этом говорить и надеешься, что я махну на все рукой и забуду.

– Кора…

– Но я не забуду. Почему ты не хочешь ответить?

– Кора!

Окрик потряс до утраты дара речи не только ее, но и меня саму. Какое-то время Кора взирала на меня, кипя от возмущения и обиды, а затем стремительно вышла из библиотеки и хлопнула на прощание дверью.

Не поднимаясь с кресла, я со стоном уткнулась лбом в сложенные перед собою локти.

– Мне так жаль, Кудшайн. Я… Мне следовало поговорить с ней или… или еще что-нибудь в этом роде.

Насколько Кора бывает прямолинейна, Кудшайн уже знал, но что она со своей прямотой невзначай угодит ему в самое больное место, мне даже в голову прийти не могло.

– Не извиняйся, – сказал он, и, подняв голову, я увидела, что его крылья мало-помалу расслабляются, обмякают.

– Беречь меня от подобных вопросов – вовсе не твое дело, – продолжал Кудшайн. – Чтобы предотвратить их, я должен был принять к тому меры сам. А я… – теперь его крылья печально поникли, – а я справился с ситуацией из рук вон плохо.

И ждать от него обратного вряд ли стоило. Я ведь понимаю, как странно ему читать о древнем прошлом – о прошлом, древнем даже для аневраи, таком знакомом, но в то же время совершенно чужом. Пока мы трудились над «Сказом о Рождении на Свет», я ни на минуту не забывала об осторожности в выборе выражений и интонаций, поскольку была твердо уверена, что тема окажется для него крайне болезненной. Но Кора-то этого не знала… и вот результат.

– Ничего, все перемелется, – со вздохом сказала я. – Давай продолжим работу.

Однако Кудшайн даже шага к столу не сделал.

– Кто-то должен пойти к Коре, поговорить с ней. Я бы и сам, но… – крылья его приподнялись и снова печально поникли (будь передо мной человек, то был бы тяжкий вздох сожаления). – Но я пока не настолько с нею знаком. Подруга она, скорее, тебе, чем мне.