Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

– Одри, будь оно все проклято, – зарычал он, – тебе вовсе не следовало вот так являться сюда!

– Вы же прекрасно меня знаете, – ответила я, не сводя глаз с Дорака и миссис Кеффорд. Первый взирал на нас с совершенно непроницаемой миной, вторая же словно смотрела комическую пьесу, на поверку оказавшуюся изрядно скучной. – Здравым смыслом я не отличалась никогда.

Все эти с виду нелепые препирательства весьма помогли обуздать нервы. Стрелять в меня Дорак пока не спешил, и, хотя это мало что значило, я даже такой невеликой удаче радовалась всей душой. Много ли времени потребуется констеблю Коррану, чтобы вернуться из морга в участок, а после добраться до Фибула-стрит? Услышал ли мой визг Кудшайн? Ох, лучше бы не услышал: если он без оглядки ворвется сюда, всех нас может постичь судьба Холлмэна.

Одним словом, выбор был небогат – оставалось только тянуть время и ждать прибытия кавалерии. Рассудив так, я повернулась к миссис Кеффорд и сказала:

– Глазам не верю: как только вы не брезгуете испачкать рук подобными делами?

– Я ничего подобного делать не стану. Для этого есть он, – отвечала она, кивком указав в сторону Дорака. – Как вы, несомненно, успели подслушать, мы с Аароном только что достигли согласия: он готов обменять свои драгоценные таблички на спасение жизни. Однако вы, моя дорогая… вы представляете собой проблему куда более серьезную.

– Как обычно.

Аарон сдавленно застонал.

– Одри…

– Цыц, дорогой, – оборвала его миссис Кеффорд. – У вас козырь в запасе только один, и вы его уже использовали. Разве что согласитесь обменять таблички не на свою, а на ее жизнь?

– Вздор, – вмешалась я прежде, чем он успел хоть что-то ответить. – Всем нам ясно: из этого ничего не выйдет. Выпустите меня отсюда, и я пулей помчусь в полицию.

Миссис Кеффорд поджала губу.

– Если это – попытка убедить меня пощадить вашу жизнь, то не слишком удачная.

Я крепко стиснула зубы. Как, как повести разговор? Несмотря на весь видимый холод ее манер, мне показалось, что миссис Кеффорд актерствует, играет роль королевы преступного мира: у жен политиков в обычае плести интриги, но не убивать. Вдобавок, она то и дело бросала косые взгляды в сторону револьвера Дорака, словно оружие внушало ей беспокойство. Очевидно, во время убийства Холлмэна ее рядом не было.

Дальнейшее лишь укрепило мои подозрения.

– Нет, дорогая, без надежных гарантий молчания не обойтись. Тут нужен некий залог, который я смогу уничтожить, как только вы вздумаете пойти мне наперекор, – сказала она, склонив голову на сторону и театрально приложив кончики пальцев ко лбу. – Вот интересно, что для вас дороже: эти таблички с дурацкой легендой, или же тот, кто сидит перед вами?

Да, она искренне верила, будто Морнетт мне до сих пор небезразличен. И в некотором смысле она была права: в голове моей вновь зазвучал голос Кудшайна, да так явственно, будто он стоял рядом: «Что бы там на них ни было написано, оно для меня не может быть важнее твоей жизни…»

Действительно, важнее чьей-либо жизни таблички оказаться никак не могли, и я готова была отдать их в обмен на Аарона Морнетта – не из любви к нему, но просто потому, что смерти он не заслуживал.

Состряпанная им подделка убеждала весь мир, будто дракониане приносили в жертву своему богу людей. Я же не стану приносить в жертву Озаряющему Мир, либо безымянному богу истории и знаний, коему посвящаю труды свои, ни его жизнь, ни чью-либо еще.

Иное дело – самопожертвование. Но нет, предлагать в жертву себя я тоже не собиралась, так как не верила, что миссис Кеффорд намерена, подобно Бескрайнему Жерлу, честно соблюсти уговор. Как же быть?

И тут лунный свет, падавший внутрь сквозь открытые речные ворота, заслонила тень.

Летать, как птицы, дракониане не умеют, однако очень неплохо могут планировать, взяв старт откуда-нибудь сверху и покрепче прижав к животу колени. Крыша склада оказалась достаточно высока, чтобы Кудшайн, скользнув над рекой, описал дугу в воздухе и устремился к нам, ворвавшись в распахнутые ворота, как настоящий дракон. Развернувшись к новому противнику, Дорак нажал на спуск. Я снова взвизгнула, а в следующий миг Кудшайн с лету, всеми восемьюдесятью с лихвой килограммами мускулов, чешуи, когтей и крыльев, обрушился на Дорака и сбил его с ног. Кубарем покатившись по доскам настила, оба с грохотом врезались в ближайшее нагромождение ящиков. По-моему, костям человека такого удара не выдержать.

Узнать о появлении Кудшайна заранее миссис Кеффорд никак не могла, но все же, не тратя времени понапрасну, подобрала юбки и со всех ног бросилась к выходу. Однако в нее врезалась я, и на сей раз я о дзю-дзюцу отнюдь не забыла. Забыла только о том, как близко мы с нею к воде.

С оглушительным плеском мы обе рухнули в реку. Мне-то, полжизни проведшей в море, это было ничуть не страшно, но вот миссис Кеффорд, похоже, сразу же растерялась. Пока я избавлялась от юбки, чтоб не запуталась в ногах, она безо всякого толку барахталась в воде и то булькала, то громко вопила, зовя на помощь. Тогда я, доплыв до нее, на корню пресекла все попытки в панике ухватиться за меня (и тем погубить нас обеих), развернула ее спиной к себе и подхватила под мышки. Все эти хлопоты стоили мне удара затылком в нос, так как я позабыла отклонить в сторону голову – счастье, что переносица на сей раз осталась цела! – однако позволили отбуксировать миссис Кеффорд к поперечному брусу меж сваями, поддерживающими причал, и уломать спасенную вскарабкаться на него.

Удостоверившись, что деваться миссис Кеффорд более некуда, я взобралась на причал. Кудшайн возвышался над Дораком, придавив его ногой к полу, тяжко, с немалым трудом дыша и зажимая плечо ладонью.

– Ты ранен! – воскликнула я, бросившись к нему.

– Да, его пуля слегка меня оцарапала, – подтвердил Кудшайн.

Стоило ему отнять руку от раны, позволяя мне взглянуть на нее, я поняла, что царапиной дело не обошлось, однако, пока Кудшайн зажимал рану, кровоточила она не слишком скверно. Оторвать бы лоскут от юбки да наложить повязку… но юбка осталась в реке (а Туизл – это, знаете ли, Туизл: тканью, побывавшей в его водах, к открытым ранам лучше даже не прикасаться). Оглядевшись в поисках чего-либо подходящего, я осознала, что Аарон Морнетт по-прежнему привязан к креслу, а на мне – только вымокшие насквозь панталоны.

Впрочем, глаза он – думаю, из соображений приличия – держал закрытыми. Я подошла поглядеть, не найдется ли при нем носового платка или еще чего-нибудь в том же роде, но в этот самый миг внезапный топот, донесшийся от дверей, с Фибула-стрит, возвестил о прибытии констебля Коррана во главе отряда из еще дюжины полисменов. Метнувшись за кресло Аарона, я заслонилась им, точно фиговым листком – вот отчего все мы являли собою столь странное зрелище, когда на поле боя ворвалась кавалерия.