Мари Бреннан - Обращая сумрак в свет [litres]

– Возможно, это и неверно, – сказала я. – Возможно, по поводу прошлого вы совершенно правы. Однако легенды, которые мы предпочитаем помнить и пересказывать – вот что важнее всего . Важнее всего то, что аневраи сложили сказание об общем согласии, что не поленились начертать его на тончайшей работы табличках с сердцевиной из чистого золота. На священных табличках. Выходит, таков был их идеал. А идеалы… пусть даже мы до них не дотягиваем – это отнюдь не значит, что к ним не нужно стремиться.

Аарон молча прикрыл глаза.

На сей раз затянувшееся молчание нарушила я:

– Где они, Аарон? Где недостающие таблички?

В ответ он негромко, с горечью рассмеялся.

– Я, знаете ли, спрятал их, страхуясь не только от миссис Кеффорд. Я спрятал их, чтобы застраховаться и от вас.

– Ну что ж, даровать вам свободу я не могу, – ответила я, окинув взглядом решетку и бетонные стены. – Но это неважно. Я знаю, где вы их спрятали.

Тут он разом вскинулся, выпрямился, открыл глаза. Уверена, он счел это пустой бравадой, однако я говорила чистую правду. В этот самый момент мне стало ясно: спрятать таблички, не опасаясь за сохранность тайны, он мог только в одном-единственном месте. По крайней мере, другого такого же ему было бы не придумать.

Подойдя к двери, я позвала надзирателя, чтоб меня выпустили, а в ожидании в последний раз повернулась лицом к Аарону. Он в изумлении, высоко подняв брови, смотрел мне вслед – раздосадованный неудавшейся попыткой поторговаться, сомневающийся в верности моей догадки… и надеющийся, что я оказалась права. Что я действительно понимаю его настолько, чтоб не ошибиться.

– Надеюсь когда-нибудь увидеть вас снова, – сказала я. – Не скоро. Годы спустя. После того, как вы успеете хорошенько все это обдумать. Надеюсь также услышать о проделанной вами за это время работе – пусть не о великих трудах, не о грандиозных открытиях, что принесут вам желанную славу, а хоть о простых скромных кирпичиках, из которых строятся стены храма науки. Надеюсь, со временем вы поймете то, что якобы любите больше всего на свете – и с хороших сторон, и с дурных. Надеюсь, научитесь и сосуществовать с драконианами. Потому что, если так и случится… вы наконец-то станете тем, кем я вас когда-то считала.

Тут надзиратель отпер замок и выпустил меня на свободу прежде, чем Аарон успел хоть что-то ответить – если вообще собирался. Не знаю, сумеет ли он исправиться, но если сумеет, то уж наверняка не за день. По крайней мере, теперь я могла выкинуть его из головы – нет, не навсегда: утверждать, будто я о нем больше не вспомню, было бы ложью, – но хотя бы до поры, до времени.

Разумеется, после того, как мы отыщем спрятанное. Вот, слышу, Кудшайн спускается сюда, а значит, настало время отправляться на поиски настоящего окончания нашей легенды.

Против швейцара я могла бы воспользоваться любым обманом, любыми угрозами и прочими рычагами давления, но в конце концов не прибегла ни к одному. Просто сказала:

– Это – Кудшайн, зарубежный ученый и мой друг. Я полагаю, здесь спрятано нечто, принадлежащее его народу. Не могли бы вы нам сказать, когда стены Коллоквиума в последний раз посещал Аарон Морнетт?

Вот и все. Ни слова о том, что и отец мой, и мать, и бабушка с дедом – действительные члены Коллоквиума, и наверняка будут весьма недовольны, услышав, что он не позволил мне войти, и уж тем более – ни слова из наспех состряпанной сказки, будто меня попросили устроить Кудшайну экскурсию. Я всего-навсего удостоверилась, что Аарон приходил сюда второго числа, после обеда, на следующий день после взрыва с пожаром, а потом попросила о позволении осмотреть библиотеку, и швейцар распахнул перед нами двери Коллоквиума – хотя ни один из нас никаких прав переступить порог не имел.

Уверена, именно так и ведет дела гранмамá. Она попросту настолько убеждена в своих действиях, что заражает сей убежденностью и окружающих, привлекает их на свою сторону, будто планета, наделенная силой притяжения.

Подчеркиваю: библиотека была всего лишь догадкой. Я ни на минуту не сомневалась, что окончание эпоса Аарон спрятал в здании Коллоквиума, куда ни Гленли, ни миссис Кеффорд ходу нет, а между тем Коллоквиум – одно из немногих мест, где он чувствует себя, будто дома (хотя этому, видимо, вскоре настанет конец: кажется, его собираются лишить членства из-за подлога). Однако тайник он мог устроить где угодно: чего-чего, а укромных уголков здесь хватает. На мысль о библиотеке меня навели его слова касательно страховки от меня. Казалось бы, они должны означать, что таблички спрятаны там, где мне и в голову не придет искать их… но я нутром чуяла: он поступил как раз наоборот.

Тот пятилетней давности день врезался в мою память намертво. Проход, где я стояла в момент первой встречи, совершенно ничем не примечателен: здесь хранятся тома «Протоколов ежегодных собраний Коллоквиума Натурфилософов», а я забрела сюда, всего-навсего наслаждаясь атмосферой библиотеки. Сейчас, задним числом, мне думается, что Аарон, увидев меня, двинулся следом целенаправленно, с намерением завязать разговор – других причин заглядывать в этот проход у него попросту быть не могло.

Однако как раз поэтому место для тайника здесь – лучше некуда. Вряд ли кому-нибудь особенно интересно, о чем говорилось на общем собрании девяносто три года тому назад.

Под взором не на шутку озадаченного швейцара мы с Кудшайном принялись осматривать полки и разделявшие их промежутки. Стоило мне коснуться тома в верхнем ряду, книга скользнула назад.

– Кудшайн, – негромко, в невольном уважении к библиотечной тишине, сказала я. – Ты выше ростом.

Весь ряд переплетенных в кожу томов на верхней полке был сдвинут чуточку ближе к краю, чем тома снизу – как будто затем, чтоб освободить позади место для чего-то еще. Кудшайн осторожно снял книги с полки, а пока я аккуратно укладывала их на пол, ловко подхватил нечто, стоявшее сзади и вознамерившееся, лишившись книжной опоры, упасть плашмя.

Со всей осторожностью, со всею заботой, словно новорожденного младенца, он подал мне небольшой тряпичный сверток, перевязанный бурым шпагатом. Пока я бережно держала сверток в обеих руках, Кудшайн развязал шпагат и развернул тряпицу. Под ней оказалась бумага. Да, разумеется, аккуратности Аарону не занимать: волокна ткани могут пристать к глине, а бумага в этом смысле намного опрятнее.

В бумажной обертке обнаружились две глиняные таблички, сложенные вместе, бок о бок. Едва ли не год просидевшие над их сестрами, мы с первого взгляда поняли: да, эти – тоже из них.

Перевернув одну из табличек, Кудшайн оглядел ее со всех сторон.

– Одиннадцать, – сказала я, указывая на верхний ее угол.