Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Антенами пожал плечами и перестал думать об этом, что ему хорошо удавалось. По его мнению, не стоило слишком лелеять чувство собственного достоинства, это могло помешать наслаждаться жизнью. Вот в чем заключалась самая большая проблема его брата, всегда считал Антенами. А эти двое мужчин? Какой смысл вести жизнь, в которой тебе больше всего хочется вспороть другому живот и оставить его истекать кровью на дороге под солнцем?

Позже он обязательно расскажет об этом своим друзьям или одной из женщин, которых взял с собой на юг. Какой смысл в такой жизни? – спросит он.

Жаль, однако, что не получилось поучаствовать в скачках. Тут у Антенами возникла мысль: он сам сядет на Филларо, когда они доберутся до Бискио! Въедет на нем в город, как символ (его отец любит символы) богатства Сарди и могущества Фиренты, которые скоро придут и к жителям Бискио.

Можно сделать так, а потом с удовольствием посмотреть их странные скачки.

Как это часто бывает, особенно принимая во внимание эксцентричные правила, на весенних скачках вокруг городской площади в Бискио процветали коррупция и взяточничество во всех их очевидных – и многочисленных менее очевидных – проявлениях.

Понимая это, устроители скачек яростно сопротивлялись незаконным попыткам воздействовать на результат соревнований. Это была своего рода война, которая начиналась задолго до прибытия коней и всадников.

Как только завершался розыгрыш имен наездников и для каждого был произвольно определен район города, за который он будет выступать, участников изолировали внутри своего района. Наездники могли приехать из любой местности Батиары (а иногда и из-за ее пределов). Они никак не были связаны с тем городским районом, знамя и честь которого им предстояло защищать, не обязаны были хранить ему верность, и только победивший наездник обретал известность и славу (и значительную сумму денег). В результате многим участникам поступали заманчивые предложения с обещанием довольно крупной суммы от конкурирующих районов за то, чтобы они проявили чуть меньше рвения на скачках, – отсюда и необходимость изоляции.

Конечно, каждый год ходили пугающие слухи о наездниках, убитых после скачек разъяренной толпой «своего» района, если эта толпа пришла к выводу, что наездник не стал выкладываться по полной ради их победы… ну, это, возможно, делалось с целью предостережения, да. Или для того, чтобы просто заставить хитрее маскировать намеренный проигрыш. И все же наездники понимали, что в случае чего подобная хитрость не спасет их от разъяренной толпы местных жителей, многие из которых проиграли деньги. Тем более что далеко не все ставили на знамя своего района против ненавистных соседей. Кроме того, обычно большинство горожан к концу скачек изрядно напивалось.

Можно было подумать, что это лишало потенциальных наездников желания участвовать в жеребьевке. Старайся не старайся, все равно на тебя набросятся в порыве ярости. Но тогда вы недооценили бы размеры той славы, которую завоевывал победитель скачек в Бискио. И разумеется, если наездник побеждал снова или еще много раз, ему больше никогда не приходилось платить за свою выпивку в Бискио, а если ему требовались спутницы на ночь, у него был огромный выбор из женщин, несказанно радующихся возможности провести ее вместе с ним.

Так было до следующих скачек, когда мрачные подозрения возникали снова. В конце концов, кто лучше податливой ночной спутницы мог подкупить наездника из чужих краев в интимной обстановке спальни – собственными прелестями или передав ему предложение от других? Или и тем и другим – страстью и деньгами.

Были и другие способы повлиять на результат скачек. Коней, после того как их распределяли по районам посредством жребьевки, тоже охраняли, но стражников и конюхов можно было подкупить или запугать (угрожая здоровью и жизни жен, детей, родителей) и заставить смотреть в сторону, когда коню дадут какое-нибудь отравляющее вещество.

На скачках в Бискио использовали тонкие и простые седла, а шпоры и стремена запрещались, но подпруги, удерживающие эти седла, могли перетереться или сползти. Наездники все время падали. Иногда их затаптывали, иногда они погибали. Подковы также становились частью игры, если их прибивали чуть слабее, но не снимали совсем, поскольку это было слишком легко заметить.

Распорядители скачек района могли решить, что один конь превосходит девять остальных, и попытаться подговорить того, кто тянул шары в лотерее, вытащить нужный им лот – чисто случайно. Имелись способы это подстроить.

Два стартера, которые опускали веревку, удерживающую коней в начале скачки, могли бросить ее только после того, как один наездник подаст им сигнал жестом или кивком, что он готов – смотрит вперед, свободен, не зажат остальными. В гонке, которая связана с применением физического насилия одного наездника по отношения к другому, вырвавшийся вперед получал большое преимущество. Часто лошадь, рванувшаяся первой от старта, так и шла впереди всех до самого финиша – три круга по овалу площади в центре города, ревущего, запруженного толпой.

Каждый год этот день в Бискио был совершенно непредсказуемым. За неделю до скачек из центра города удаляли представителей наиболее шумных ремесел, а также мясников и уличных девок низкого пошиба. Высокопоставленные гости занимали дома, окружающие площадь, и платили огромные суммы за эту привилегию. В день скачек на площадь набивалось все население города, бедняки толпились вперемешку со свободными и богатыми. Со всей Батиары съезжались люди, чтобы заключать пари, пить и смеяться в весенний день – праздновать окончание зимы и то, что они дожили до начала следующего года.

Некоторым из них предстояло умереть к концу этого дня, но это можно сказать о каждом дне, в любом месте на земле, где вы окажетесь.

Невозможно отрицать, что Теобальдо Монтикола был мужчиной очень красивым и величественным, тогда как внешность Фолько д’Акорси внушала скорее тревогу, чем другие чувства. Такое же у меня возникло впечатление, когда я увидел его в то утро в нашей школе.

Я поймал себя на том, что не могу отвести от него глаз. Подъехав вместе с Монтиколой к перекрестку двух дорог, где ожидала нас маленькая группа людей, я смотрел именно на Фолько, просто уставился на него, сказать по правде. Я думал, он не заметит, он почти не отрывал глаз от Монтиколы.

Это был человек, пославший Адрию Риполи в Милазию. Но в тот первый день я смотрел на него не только поэтому, дело было в чем-то большем. Как я понял с тех пор, существуют люди, которые приковывают к себе внимание и требуют пространства просто самим своим присутствием, – Фолько всегда был одним из них. Таким же был и Теобальдо Монтикола, учтите.