Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Рядом с этими двумя синьор Сарди, мой ровесник или мужчина чуть старше меня, казался таким незначительным, несмотря на то что, будучи членом своей семьи, представлял гораздо более реальную власть в мире.

Я был никем на том перекрестке дорог. Просто смотрел и слушал. Мне сразу же захотелось такого коня, как вороной конь Антенами Сарди, хотя это не имело значения. Некоторые вещи никогда не станут нашими: они просто нравятся нам, и мы о них мечтаем.

Я очень ясно запомнил некоторые моменты той встречи. Монтикола заговорил первым, в его голосе звучала насмешка:

– Ну так что, она выжила, твоя ядовитая девушка?

Этот вопрос меня потряс. Я понятия не имел, откуда он узнал о ней, и едва удержался, чтобы не уставиться на него, разинув рот. Антенами Сарди, явно сбитый с толку, быстро переводил взгляд с одного наемника на другого.

Фолько д’Акорси ответил, сохраняя самообладание:

– Очень любезно с твоей стороны, что ты спросил о ней. Она в порядке, Ремиджио. А как поживают твои разнообразные женщины? Которая из них сейчас с тобой? Можно нам выразить ей почтение и полюбоваться ее… нарядами?

Теобальдо Монтикола покраснел и ничего не ответил.

Но немного позже, после того, как молодому Сарди объяснили особенности скачек в Бискио, когда все разворачивались, чтобы ехать к своим отрядам, Монтикола серьезно произнес:

– Акорси, тебе следует знать: если Бискио предложит мне наняться к ним, я соглашусь. Ты должен… вы оба должны это знать.

– Что? Что?! – воскликнул Антенами Сарди. – Что это значит?

Я помню, что Фолько долго смотрел на Монтиколу, потом кивнул.

– Конечно, ты согласишься, – сказал он. – Я говорил об этом Пьеро Сарди перед тем, как мы выехали сюда.

И я понял – слишком поздно, – что мы не просто едем в Бискио посмотреть на скачки. Я тогда был еще молод, как уже говорил. Это кое-что оправдывает, а кое-что нет.

Даже знаменитому правителю Ремиджио удалось снять жилье в городе только для себя, своей любовницы и десяти своих людей. Остальные ночевали в компании сопровождающих других знатных людей за пределами города. Поблизости были гостиницы, но все они оказались заняты: другие платили за ночлег в палатках, на фермах, даже в сараях на соломе.

Всем было известно, что в Бискио в течение недели скачек царит беспорядок. Городские ворота оставались открытыми всю ночь, отсутствовал сигнал гасить огни, повсюду горели факелы. Всевозможные мужчины и женщины бродили по улицам: картежники и игроки в кости, жонглеры и шлюхи. Солдаты и акробаты. Громогласные продавцы любовных напитков и болеутоляющих средств, зелий для убийства врага или нежеланного младенца в утробе. Читающие молитвы священники и торговцы вином. Священники, пьющие это вино. Зазывалы на скачки предлагали делать ставки в уличных будках почти на каждом шагу. Все делали ставки. Район Башня был в фаворитах – благодаря своему наезднику, очевидно. Район Лис тоже пользовался большим успехом.

На виселице за северными воротами болтались три трупа, на шее у каждого висели деревянные дощечки с надписью. Карманники. Сомневаюсь, что их смерть могла удержать других от попыток – слишком соблазнительной была добыча в такой толпе. Кошелек на кожаном ремешке, в котором лежали деньги за победу в собственной скачке, выкуп за коня Коллючо, я засунул под рубашку. Это не гарантировало полной безопасности, она была невозможна, но все же лучше так, чем за поясом. Я решил не снимать его даже на время сна. Жить мне предстояло вместе с Монтиколой в доме, который он снял в самом городе. Кажется, я ему понравился.

Было ли это из-за выигранной скачки или из-за того, что я решил проблему со священником на дороге? А может, потому, что я его забавлял? Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что он меня оценивал. Гаэтан жил в доме вместе с нами, Коллючо ночевал за городом.

Я все еще не понимал, как чувствую себя среди солдат Волка Ремиджио. Это было не мое решение, это место на тот момент отвела мне судьба, и я не боролся с ней.

В первую ночь я узнал, как найти приличный публичный дом, и провел там время с девушкой, показавшейся мне молодой и достаточно чистоплотной. Мне необходимо было побыть с женщиной, поскольку меня смущала близость к Джиневре делла Валле. Она была необыкновенно прекрасна, знала об этом и пользовалась своей красотой.

Я отправился туда вместе с другими тремя мужчинами. Те, кто бродил в одиночестве по ночным улицам, подвергались опасности быть ограбленными, а то и чего-нибудь похуже, а я даже не носил ливрею – как другие, – по которой во мне можно было узнать одного из наемников Монтиколы. И меча у меня не было.

Я никогда не бывал в городе, где после наступления темноты по улицам гуляло столько народу. В Батиаре люди не выходят из дома, когда стемнеет, – если все идет обычным чередом. Это меня волновало и тревожило одновременно.

В ту ночь девушка мне помогла, насколько могут помочь подобные встречи. Я постарался не уснуть рядом с ней, а затем вместе со своими тремя спутниками вернулся обратно. Один из них сообщил мне из добрых побуждений, что Коллючо все еще сердится, и высказал предположение, что тот был бы в восторге, если бы подвернулся повод меня убить.

Мне и говорить этого не надо было.

Скачки должны были состояться утром на третий день после нашего приезда.

Монтикола два дня назад ходил на какую-то встречу. Не знаю куда, меня не пригласили пойти вместе с ним. Я был человеком, которого он подобрал на дороге, как безделушку или игрушку. Коллючо приехал в город с десятью другими солдатами, и они сопровождали его вместе с Гаэтаном и еще пятью стражниками из дома. Большая свита, и не придворные, а воины.

Пять человек остались охранять Джиневру. Она не очень нуждалась в охране, но нужно было поддерживать репутацию, а также обеспечивать сопровождение дорого одетой любовнице правителя Ремиджио, если бы ей захотелось пройтись по лавкам и магазинам Бискио, который был крупнее Ремиджио и мог предложить больший выбор женщине, следящей за модой.

Я отправился гулять в одиночку. В дневное время это казалось безопасным, если вести себя разумно.

На следующее утро, накануне скачек, я пошел в святилище на утреннюю молитву. Я действительно старался это делать, когда мог. Святилище было расположено в районе Сокол и оказалось битком набито людьми. Вскоре я увидел почему – помню, просто глаза вытаращил.

Они привели своего коня получить благословение, прямо внутрь святилища. Наездник сидел в седле, одетый в цвета района Сокол. Я никогда не видел ничего подобного, никогда не слышал ни о чем подобном. Это было – несомненно было! – святотатством.

Но у солнечного диска стояли четыре священника в желтых одеждах, они держали в руках обычные чаши с водой и вином и должным образом поднимали их, нараспев произнося молитвы с благочестивым жаром, и огромное сборище жителей района Сокол отвечало соответствующими строками. А конь стоял среди них. «Да получит это животное твое благословение, Господь всемогущий…»