Гай Кей - Блеск минувших дней [litres]

Я даже не могу утверждать, что меня толкнуло на этот безумный поступок вино. Мы передвигались по городу слишком быстро, чтобы успеть напиться, – это нам было обещано на вечернем праздновании. Человек способен совершать спонтанные, безрассудные поступки, будучи совершенно трезвым.

Ладно, скажем, я был способен, когда был молод. Все время, пока мы ходили по городу, Адрия так и стояла у меня перед глазами. Образы, мгновения: на сером коне – сегодня, входящая к Уберто – на потайной лестнице дворца, уходящая прочь под звездами – в Милазии.

Закончив выполнять поручения Монтиколы, я вернулся в город один. Легко было узнать, где ее поселили в районе Сокол, – возле большого дома распевали песни множество мужчин и женщин. Мне сказали, что она там, внутри. Может быть, подумал я. Мне протянули флягу вина, и я хорошо к ней приложился, прежде чем вернуть обратно.

Я обогнул дом, пройдя немного по улице, а затем свернув в переулок, и замер в дверном проеме, ожидая. Возможно, она уже ушла, но вряд ли. Кто-то сказал мне, что ее еще водили вместе с конем в святилище.

Через некоторое время я осознал, что не один в переулке. К счастью, меня не заметили. Другой человек – на той же стороне переулка, что и я, но в другом дверном проеме, ближе к дому, где находилась Адрия, – следил за домом.

Если здесь кто-то стоит, подумал я, значит, она еще не ушла.

Я видел, как она вышла на балкон, спустилась по стене и оказалась на улице. Тот человек дал ей плащ и меч, чтобы она выглядела как мужчина, они зашагали по переулку и смешались с толпой на площади. Для всех остальных это были просто еще двое, празднующие победу. На мгновение я испытал самодовольство, но тут же спросил себя: Джад всемогущий, что я делаю?

Я пошел следом за ними, не теряя их из виду, – еще один празднующий человек. Какая-то женщина поцеловала меня, потом мужчина, энергично. Адрия и ее сопровождающий вышли за городские ворота, миновав радостную, шумную толпу, и я последовал за ними по дороге на север, по-прежнему среди множества людей.

Они сели на лошадей, а я продолжал идти пешком. Но я догадался, что они собираются делать, что сделал Фолько, и примерно через час, а может, немного больше, когда солнце уже садилось слева от меня, добрался до таверны у дороги. Я заглянул в конюшню и увидел тех лошадей, на которых они уехали.

Наверное, я был догадлив, если так четко их вычислил, но даже тогда понимал, что это не самый мудрый мой поступок. Впрочем, помочь Адрии удрать из Милазии было не менее неразумно.

Мой любимый учитель назвал бы это ложным рассуждением: предыдущий безумный поступок не оправдывает следующий.

В то время, возможно, я бы ответил, что, когда мы принимаем решение, делаем выбор – глупость или наоборот, – мы тем самым перекрываем себе какие-то пути. Другие, напротив, открываются, даря новые возможности, а некоторые поступки по той или иной причине кажутся необходимыми.

Но нет Гуарино, с которым я сейчас мог бы это обсудить, уже много лет его нет. Я живу со своими воспоминаниями. Конечно, мы все так живем.

Общий зал гостиницы оказался битком набит людьми, громко обсуждающими скачки. Женщины там тоже были, и не только служанки и проститутки. На время скачек в Бискио забывали о многих нормах.

Один человек, запрыгнув на стойку бара, демонстрировал удар Адрии двумя ногами для тех, кто не присутствовал на скачках, – или просто потому, что ему захотелось это сделать. Я увидел мужчину, с которым приехала Адрия. Он сидел один там, откуда была хорошо видна дверь, и с таким выражением лица, что ни у кого не возникало желания подсесть за его столик.

Нужно быть осторожным, подумал я, хотя, если бы я вел себя осторожно, меня бы там не было.

Дождавшись, когда группа людей, направляющихся к длинной деревянной стойке бара, окажется между входом и стражником Фолько, я быстро поднялся по лестнице. Там тоже было много людей; одна проститутка призывно улыбнулась мне и вопросительно приподняла брови.

Я понятия не имел, в какой комнате остановилась Адрия, но иногда Фортуна поворачивает свое колесо не только в пользу достойных и отважных, но и в пользу глупцов. Я увидел, как из одной комнаты вышла раскрасневшаяся от работы служанка, поставила на пол два ведра, закрыла дверь и снова взялась за ведра.

Я рискнул.

– Она уже закончила принимать ванну?

Девушка бросила на меня испуганный взгляд.

– Мне приказали не беспокоить ее, пока она не закончит, – прибавил я.

– Тогда вам лучше подождать, – ответила она и пошла по коридору к лестнице.

Конечно, она могла бы рассказать обо мне кому-нибудь внизу, но я в этом сомневался.

И все же я выждал немного. Прошел по темному коридору, где еще не зажгли вечерние свечи или фонари – освещение стоило дорого. Дойдя до конца, открыл ставни и встал, делая вид, будто смотрю из окна. Я слышал, как за спиной приходят и уходят люди; открылась и закрылась дверь, щелкнул замок. Никто не подошел и не спросил, что я здесь делаю. День выдался богатый на события и волнения, даже в таверне далеко от стен города. Некоторые люди, приехавшие в Бискио на скачки, остановились здесь, так как снять номер в городе было невозможно или непомерно дорого. Эта гостиница тоже должна стоить недешево, подумал я. Во всяком случае, на этой неделе.

Окно выходило на запад, и я смотрел, как садится солнце. Во дворе гостиницы толпились люди, и я смотрел на них в угасающем свете; кто-то зажигал факелы. В какой-то миг я осознал, что тяну время, потому что боюсь, и это заставило меня действовать. Со мной такое часто бывало, и даже сегодня случается: не люблю позволять страху руководить мною, хоть иногда он и бывает надежным советчиком.

Я повернулся. Дождался, когда двое смеющихся мужчин пройдут по коридору от своего номера и спустятся по лестнице, когда их смех смолкнет вдали. Затем подошел к той комнате, откуда вышла девушка с ведрами. Постучал.

– В чем дело? – раздался голос.

Ее.

Я набрал в грудь воздуха и ответил:

– Кажется, мне был обещан поцелуй на лестнице в Милазии.

Я и не подозревал, что скажу это.

Последовало долгое молчание. Потом я услышал, как она ходит по комнате. Но ответа все не было, а время шло.

Наконец, дверь открылась.

Ее волосы были мокрыми, рубашка влажной. Я увидел лохань на середине комнаты у нее за спиной.

Без тени улыбки Адрия сказала:

– Не помню, чтобы это было обещанием.

И все же она отступила в сторону, позволяя мне войти. Больше в комнате никого не было. Адрия закрыла дверь. Я остался стоять у порога.

– Как вы меня нашли? – спросила она.

Я откашлялся.

– Пошел в район Сокол, там стояла толпа перед одним домом. Некоторые пели.

– Я слышала.

– Не очень хорошо пели.