Виктор Кораблев - Королевства изгоев

Работало только второе. В нем стоял прилизанный эльф с изумрудными глазами и волосами. На нем был расшитый золотыми нитями костюм с жилетом цвета его волос. Редрик предположил, что это мужчина, исходя из одежды. Так-то у эльфов с этим сложно. Все мелкие и хрупкие. Бабы плоские, а мужики смазливые, как бабы.

— Давай к делу, Златолист, а то я тебя знаю. Мать тебя должна была назвать «златоустом» и рожать быстрее.

— Маккройд и… Маккройд, — медленно, словно мед, полился голос эльфа. Он показал пальцем на отца, затем на сына. — Одно лицо, хотя вы все на одно лицо. Но ваше лицо я не люблю особенно.

Редрика несколько смутило такое приветствие.

— Ой, брось, я ваш любимый вкладчик. Ни дукале не снимал уже лет двадцать. Все несу как енот в нору.

— Краткий миг, что нужен травинке, чтобы распрямиться после прохода охотника. Мгновение, что размышляет кузнечик пред прыжком…

— Так, стоять. Вернись в мир денег и дел из мира грез и легких снов.

— Да-да, жаль. Суета. Чего вам, человек?

— Дай сначала сводку по накоплениям.

— Сейчас.

Эльф поправил бланки на стойке, свой костюм, волосы и, тяжело вздохнув, неторопливо удалился вглубь здания.

— Это на полчаса. Кто поставил этого эльфилу за стойку? — повторил Лоуренс вздох эльфа.

— Это накопления с того дела, о котором ты постоянно говоришь?

— Да, но теперь дело приняло иной оборот, и я все так же рад этой предосторожности.

— М-да.

— Редрик, — серьезно посмотрел на сына отец. — Идут неспокойные времена, я бы не отдал тебя рекрутерам.

— И как бы это у тебя вышло? — опешил Ред.

— Просто я копил на взятку.

— А что, так можно было?

— В мое время нет, гребли всех, даже преступников и умалишенных. Особенно умалишенных преступников. Да и призыв начинался с четырнадцати, а не с пятнадцати лет.

— Жестко.

— Жестко было дворянам, дети которых не могли попасть в Шарагу или Кадетню. Благородных в легионах тупо топили в сортирах, а то и хуже. Мы, простые парни, могли найти общий язык друг с другом, подлизать офицерью, но не они. Их никто не учил терпеть хоть какие-то лишения. Кое-как справлялись дети обедневших помещиков и нуворишей, но и тех, и других мало. Практически все остальные, те, что «цацы-пецы», так или иначе довыделывались, и их принимали. В основном, ствол в зад, мелкий огонь и прожарка. Затем продавали трупы в мародерские отделения — гоблинам. Те их с удовольствием меняли на сухие пайки и жрали.

— Ладно, вот это — жестко, — Редрик вспотел несмотря на то, что совет Кэссиди сработал. В застегнутом пыльнике пекло не так сильно.

— Это да. Так было с тех пор, как реформировали армию. Лет двести назад. Но благодаря путчу, точнее, ослабевшей армии, которой требовалась реорганизация, дворянские семьи смогли надавить на курфюрстов, а те — на правительство кайзера.

— Надавить на кайзера?

— Да, звучит нереально, но последствия… м-да, реальнее некуда. Кайзер согласился, но был введен имущественный откуп. Ты либо даешь сына, а армия его снабжает, либо снабжаешь чужого сына, а твой остается.

— Оружие, броня, тренировки, койка, лошадь…

— Да-да, именно. Кормежка, все по полной. Даже услуги лагерных девок предписаны и учтены. Мелкие помещики задохнулись сразу. Ведь давали лишь пару дней для сбора нужной суммы. Если они не справлялись, то за ребенком приходила призывная команда. Либо пригоняли полк с агрономами и прочими землемерами, и те отстегивали землю под нужды государства. Справлялось только крупное дворянство и прочие магнаты.

— Дворян обдирают, работяг гноят. Кто останется?

— Мы.

— И кто же мы?

— Те, кто живет или под железным сапогом, или на острие меча всеми любимого сверкающего отполированным задом кайзера Ауринка. Вот такое у нас государство, сынок.

Редрик опустил взгляд, мысли не лезли в голову. Но когда он снова посмотрел на отца, в глаза ему ударил зеленый свет.

— Что такое, неужели тебя так напугали наши реалии?

— Нет, я переживаю, что не все слушатели оценили твою тираду, — он жестом попросил отца развернуться.

За их разговором, зависнув в воздухе, наблюдал герольд.

— А-а-а, — расслабленно выдохнул лавочник. — Не волнуйся, это — самые преданные слушатели. Да и будто бы я не прав? — шлем помотался, из стороны в сторону, мол нет, все верно.

— Он что, нас слышит?

— Да кто его знает. Может, слушает прямо сейчас, может, смотрящие ему доносят потом. Вот выучишься и разберешься в природе этих волшебных конструктов. Ну, а пока — не бери в голову. Кайзеру плевать на слова, он реагирует на действия, — герольд качнулся в подтверждение.

На одной из граней шлема Ред увидел полустертую, нарисованную тушью стрекозу. Сердце кольнуло. Именно в те дни ему солгали не словом, но действием. Парень оперся на стойку. В зеленом свечении застыли интерес и насмешка, но как в нем можно было это увидеть… Ред не знал.

— Да ты издеваешься… — проворчал Редрик себе под нос, сдавливая рукой стойку.

— Порча имущества выйдет вам дорого, господин Маккройд, — эльф вернулся на свое место.

— Давай, зеленоглазая, не тормози, — нагнулся к окошку Лоуренс.

Шлем приземлился на стойку для огров, глядя на Реда сверху вниз.

— Какой счет интересует, накопительный или кредитный?

— Накопительный, я же сразу сказал, — забарабанил пальцами по стойке лавочник.

— Сейчас, — эльф снова пропал.

— Да ладно!

— Шучу. Люблю я ваши торопыжьи реакции.

— Шутник заторможенный… — проворчал Ред.

— Давайте тут без грубостей, уважаемый. У вас на счету — шестьдесят шесть тысяч девятьсот двадцать восемь имперских дукатов.

— Маловато будет.

— Маловато? — Редрик, не мог опомниться от услышанной суммы.

— В прошлом году пересматривались процентные ставки, — развел руками эльф.

— Эти обдирают, — ткнул лавочник пальцем в герольда. — Вы теперь — тоже. Заберу накопления и вложу в бандитский банк к Северу.

— Ваши упреки меня не трогают, господин Маккройд.

— Маловато? — повторил вопрос Редрик. — Это же шестьдесят шесть тонн гречки, — сказал первое, что пришло ему в голову.

— Считаешь, будто сельская бабка перед выборами салтыса.

— Нам бы такие цены на гречку, да лет четыреста назад, — грустно вздохнул эльф.

— Ну, кто же вам виноват. Столетия не вылезали из коитуса — и пожалуйста. В Эладейне вашем не осталось дупла, чтобы оттуда не торчало тощей эльфийской задницы. Я даже не берусь сказать, кого больше мигрировало к нам. Ваших или выселенных лесных зверушек.

— Что-нибудь еще? — после слов лавочника эльф смотрел на него невероятно холодно.

— Не злись, Златолист. Я, как всегда, глупо пошутил. Люди вечно несут бред, ведь у нас нет времени, чтобы думать над словами.

— Я зол на себя. Нужно было уговорить семью уехать со мной… заставить их. Этот выбор бы дался им легче, чем выбирать между бабушкой или внучкой, когда пришел Пожирающий Хлад, — эльф тяжело оперся на стойку, склонив голову на руки.