Гарри Гаррисон - Молот и Крест [litres]

Теперь все воинство идущих Путем было на ногах, и все глаза приковались к центру битвы.

«Вот сейчас самый подходящий момент, – отметил Шеф. – Обеим армиям не до нас, и можно захватить машины, пока их не перенацелили, броситься на корабли, ударить по Ивару с флангов и тыла…»

– Дай мне конницу! – взмолился Альфред. – Бургред – осел, но он муж моей сестры. Я должен спасти его! Мы сбросим его и сошлем к папе…

«Да, – подумал Шеф. – И фигура останется на доске. А Ивар, даже если мы его разгромим, улизнет по воде или верхом, как поступил в прошлый раз. Нет, нужно расчистить доску, чтобы осталась только одна фигура. Я хочу остановить жернова».

К счастью, едва он шагнул вперед, к горлу подступило нечто ужасное, рот наполнился холодной слюной, как было с ним только однажды, когда голодной зимой он отведал падали. Шеф с мрачным видом подавил тошноту. Пусть смотрят, пусть.

Он повернулся и взглянул на людей, которые поднимались из зарослей орляка и кустов: оскаленные зубы, горящие предвкушением глаза.

– Вперед! – гаркнул он, подхватив с земли алебарду и махнув ею в сторону реки. – Вперед, идущие Путем!..

Приступ рвоты был настолько силен, что Шеф опоганил покрытый финифтью щит Альфреда. Король хапнул воздух, ничего не поняв. Шеф перестал прикидываться, выронил алебарду и согнулся пополам. Его рвало еще и еще, пока он не рухнул.

Войско идущих Путем в ужасе уставилось на своего вождя, который катался по заблеванной земле. Альфред поднял руку, собравшись кликнуть соратников и потребовать коня, но опустил ее и снова воззрился на корчившуюся фигуру. Торвин уже бежал к ним, покинув свое место в тылу. По рядам прокатилось сомнение: каков же приказ? Выступать? Сигвардссону конец? Кто же тогда командир? Не викинг ли? Чтобы они да подчинились пирату? Или англичанин? Может быть, это уэссекский король?

Раскинувшись в траве и хватая ртом воздух в ожидании нового приступа, Шеф услыхал голос Бранда и увидел, как тот смотрит на него с холодным осуждением.

– Есть старое присловье, – молвил Бранд. – Когда военачальник слаб, у всей армии поджилки трясутся. Что прикажете ей делать, коли вождя выворачивает наизнанку?

«Стой смирно и жди, пока мне не полегчает, – подумал Шеф. – Прошу тебя, Тор. Или Господь. Как бы тебя ни звали, просто сделай по-моему».

Глазами, жидкими, как разведенное молоко, Ивар высматривал через поле ловушку, в существовании которой не сомневался. В ногах у него, возглавившего клин из собственного экипажа, лежало трое мерсийских силачей, которые погнались за славой, что неизбежно прогремела бы по всему христианскому миру: сразили Ивара, самого свирепого норманнского пирата. Они поочередно открыли, что малорослость Ивара маскировала чрезвычайную силу его корпуса и рук и нисколько не влияла на змеиное проворство. Один, несмотря на кольчугу и кожаную одежду разрубленный от ключицы до нижнего ребра, невольно застонал в ожидании смерти. Меч Ивара метнулся к нему, пронзил адамово яблоко и вошел в позвоночник. Ивару было не до забав. Он напряженно размышлял, а это занятие требовало покоя.

В лесу тихо, на флангах тоже. И позади никого. Если прямо сейчас не сработает вражеская ловушка, через миг будет уже поздно.

Не дожидаясь приказа, воинство Ивара занялось любимым делом: добычей трофеев на поле выигранного боя. Одно из многих достоинств викинговых армий заключалось в том, что их вождям не надо было тратить силы и время на обучение рядовых рутинным вещам. Вместо этого они могли наблюдать и планировать. Бойцы Ивара попарно двинулись вперед – один добивает, второй охраняет, и ни один притворившийся мертвецом англичанин не сможет прихватить с собою на тот свет врага. Сзади шли трофейщики с мешками, чтобы собрать все ценное, не раздевая покойников донага – этим займутся потом. Лекари на кораблях трудились до седьмого пота, накладывая шины и повязки.

И в то же время никто не забывал посматривать на вождя в ожидании новых распоряжений. Всем было ясно, что сразу после победы надо пользоваться преимуществом. Викинги выполняли свои задачи, не теряя темпа и сосредоточенности.

«Да, – подумал Ивар. – Засада есть, ее не может не быть. Но никто не шелохнулся. Наверное, эти недоумки проспали или увязли в болоте».

Он шагнул вперед, водрузил свой шлем на копье и описал им круг. Из укрытия в полумиле от фланга английской армии, что находился ниже по реке, мгновенно хлынула конница. Всадники неистово колотили пятками коней, сверкая копьями, мечами и кольчугами в лучах утреннего солнца. Английские мечники, которые продолжали отход, заметили их, завопили и побежали быстрее. «Вот дурачье, – подумал Ивар. – Их все еще вшестеро больше, чем у Хамаля! Встань они намертво, строем, так прикончили бы его до нашего прихода. Да и нас бы сумели разбить, разомкни мы ряды второпях».

Но в коннице, вооруженной до зубов, было нечто ужасное, заставившее неприятеля бежать без оглядки.

Как бы там ни было, Хамалев отряд, который насчитывал триста человек верхом на всех конях, которых сумело снарядить войско Ивара, не собирался преследовать отдельных беглецов. Теперь, когда битва закончилась, настало время истребить вожаков, чтобы английские королевства уже никогда не оправились. Ивар с удовлетворением отметил, что пятьдесят всадников на самых резвых скакунах помчались к горизонту наперерез венценосной фигуре, которую окружали конные таны. Другие устремились к знаменосным повозкам, что отступали последними в полном беспорядке. Основной же отряд летел к невидимому лагерю, который, однако, был близок и находился в нескольких сотнях ярдов за холмами.

Пора присоединиться. И поживиться. И позабавиться. У Ивара перехватило от волнения горло. Ему помешали расправиться с Эллой. Но он казнил Эдмунда; то же будет и с Бургредом. Ему нравится убивать королей. А после… после обязательно найдется какая-нибудь шлюха. Возможно, благородных кровей – мягкое, бледное создание, которое всем бросается в глаза. В захваченном лагере, где царят насилие и смерть, никто не заметит, как поступит с ней Ивар. Это будет не та девка, которую увел у него Сигвардссон, но какая-нибудь другая. Другая тоже сгодится. А там…

Повернувшись, Ивар осторожно обогнул кишки, которые медленно вываливались из вспоротого живота покойника. Он надел шлем и махнул вперед щитом. Армия, уже собравшая свою жатву и построившаяся, издала короткий хриплый клич, снялась с места и двинулась к холму по телам тех, кто погиб от машин и от человеческих рук. На ходу воины перестроились из клиньев в плотную фалангу длиной четыреста ярдов. Их провожали взглядом заблаговременно выставленные корабельные дозоры.

В миле выше по реке другое войско тоже тронулось в путь, покинув лес, служивший ему укрытием. Недоумевающие и раздосадованные воины глухо роптали, обсуждая плачевное состояние своего предводителя.