Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

– Итак, – первым произнес Сорен, склоняя голову набок, – что там предлагал Лидиан?

– Прежде всего, – начала я, – хочу заявить, что сказанное Лидианом ничего не меняет. Не важно, что он знал или предвидел, его ужасным деяниям нет и не будет оправдания. Его поступки по отношению к нам произошли лишь по злобной воле этого монстра и были абсолютно неправильными.

Я повторяла это про себя снова и снова с тех самых пор, как встретилась с мучителем, ставшим причиной моих кошмаров. Иначе легко поверить, что он оказался прав, и начать винить себя, снова возвращаясь к порочному кругу самоуничижения. Нет, как бы там ни было, Лидиан не имел права творить подобные злодеяния.

Сорен, может, и не получал видений о конце света, но являлся их частью и причиной. Последний прямой наследник первого короля гоблинов, он стал новым правителем и вместе с новым воплощением оленя пошатнул равновесие, положив начало катастрофическим событиям. Превратился в разрушителя миров. Кровь от крови.

Эту ношу Сорену придется нести до конца жизни. Мне не требовалось прибегать к магической связи, чтобы понимать, насколько тяжело ему придется. А потому хотелось облегчить боль, которую предстояло испытать любимому.

– Продолжай. – Он согласно кивнул.

– Лидиан всегда был… – я сомкнула пальцы в замок на колене и постаралась подобрать слова, – …не в себе. Буквально все, кто его встречал раньше, в один голос уверяют, что не всеведение свело твоего дядю с ума и сделало больным гоблином с извращенным пониманием происходящего. Проклятие Доннара лишь усугубило и без того не слишком хорошую ситуацию.

– Не удивлен, – медленно произнес Сорен.

– Ты рассказывал, что члены вашей семьи иногда умели предвидеть будущее. Этим даром обладали твои дед с отцом, но Лидиану он не достался. Тогда старший из детей пришел в ярость, спустился в пещеры темных альвов и потребовал у молодого Доннара знаний, но переступил при этом черту и оскорбил, а потому получил в отместку всеведение, понимание судьбы каждого живого существа, от травинки до целых миров. Это и сломило и без того не особенно ясное сознание, заодно помешав делиться с другими полученными сведениями. С тех пор любая попытка озвучить информацию оборачивалась бессмысленным бормотанием.

– К сожалению, это похоже на истину, – хмуро признал Сорен и поморщился. – Отер рассказывал, что после возвращения из пещер Лидиан стал совсем невменяемым.

– И одно из видений грядущего было связано с нами.

– Да, ты уже говорила, что я являюсь потомком первого короля гоблинов по материнской линии, так что воцарение нашего рода вкупе с твоим перевоплощением в оленя спровоцировало начало Рагнарека. Мы пытались спасти мир, а вместо этого обрекли его на гибель. И только Лидиан знал об этом. – Голос Сорена звучал едва слышно, выдавая, насколько гоблин расстроен, но его лицо оставалось бесстрастным.

Это всегда служило дурным знаком. Мне даже не требовалось гадать, насколько больно сейчас любимому, потому что и сама много раз проходила через подобное. А потому я наклонилась, взяла его за руку, ободряюще сжала и произнесла:

– Сорен, ты не виноват. Нельзя взваливать на себя груз ответственности за случившееся.

– Почему нет? – выпалил он. – Почему олень вообще выбрал меня, если знал, что это приведет к концу света? Почему я не могу винить во всем себя?

– Потому что мой предшественник видел в тебе достойного правителя, – весомо заявила я, подаваясь вперед. – Иначе ты бы не стал новым королем гоблинов. – Сорен отвернулся, но я положила ладонь на его щеку и мягко заставила снова посмотреть мне в глаза. В фиалковых зрачках отражалась невыносимая боль. – Я потратила сотню лет на ненависть к самой себе за те вещи, которые не могла контролировать, но теперь понимаю, что так жить нельзя. Это равнозначно признанию поражения перед лицом врагов. Не повторяй мою ошибку.

Я так долго цеплялась за чувство вины, и до сих пор с трудом прощала себе слабости и недостатки, а потому не могла позволить и Сорену последовать по саморазрушительному пути. Потому что стоило ступить на эту скользкую дорожку, как вернуться становилось невероятно сложно.

– Ты действительно в это веришь? – необычно тихо спросил собеседник.

– Приходится, – вздохнула я. – Приходится верить, что существует какое-то объяснение всему происходящему. Что хоть мы и стали причиной конца света, но не по своей вине, а согласно древнему пророчеству. И что все еще можно исправить. Потому что если не останется надежды на то, что наши усилия чего-то стоят и что мы в состоянии контролировать пусть и не прошлое, но настоящее, то это означает поражение еще до начала сражения. А я не готова сдаться ни перед лицом Лидиана, ни перед лицом гибели мира. Так что сосредоточься на грядущей схватке, а не на неудачах. Пожалуйста.

– Постараюсь, – со вздохом отозвался Сорен. – Я… Я никогда раньше не испытывал такой неуверенности в собственных силах.

– Да уж, ты обычно так и лопаешься от самоуверенности. – Я не удержалась и хихикнула. – Но не волнуйся, это даже мило.

– Рад, что ты находишь мое высокомерие привлекательным. – Он сверкнул хищной улыбкой. – Напомню об этом, когда ты в очередной раз будешь заявлять, что седеешь от моих напыщенных высказываний.

Я накрутила на палец один из своих темных локонов и с отвращением уставилась на белую прядь. Их появление, естественно, было вызвано не раздражением на поведение Сорена. Мне наконец начинала нравиться собственная внешность. И хотя шрамы навсегда останутся неприятным зрелищем, я стала ценить их как знак воинской победы. И когда смотрела в зеркало и видела черты, похожие на отцовские, смуглую кожу и темные волосы на фоне заснеженного пейзажа, то испытывала не чувство вины, а гордость. И надеялась, что белые локоны, которые появились в качестве отметки после обретения сил оленя, не затмят натуральный цвет волос.

– В данный момент не ты служишь причиной появления ранней седины, – заверила я любимого гоблина. – Кажется, я и сама с этим прекрасно справляюсь.

Он наклонился вперед и прижался лбом к моему лбу, щекоча кожу теплым дыханием, а затем поцеловал, проводя рукой по кудрям. Я едва сдержала стон от охватившего меня желания. Мы слитным движением поднялись из кресел только для того, чтобы упасть на кровать. При этом Сорен следил, чтобы не придавить меня своим весом, и, не прерывая страстный поцелуй, притянул свободной рукой и закинул одну из моих ног себе на талию. В этот раз я не сумела подавить стон и позволила себе утонуть, потеряться в прикосновениях возлюбленного. Тревоги последних дней испарились.

Спустя какое-то время мы откинулись на постели, тяжело дыша. Сорен рассеянно гладил меня по спине, а я прижималась к нему всем телом, позволяя теплу любимого укрывать и защищать от всего мира. Бывали моменты, когда мой невысокий рост служил помехой, но сейчас явно был не тот случай. Мне нравилось это ощущение полной безопасности, островок спокойствия в море хаоса. Я не переставала радоваться, что поддалась чувствам и приняла Сорена, хотя до Охоты считала, что между гоблином и человеком любовь невозможна.