Кара Барбьери - Король гоблинов [litres]

– Ты не имеешь никакого права так меня называть, – едва не срываясь на рык, заявил Роуз, а потом повернулся к нам с Сореном и умоляюще сказал: – Поверьте, мы с Лидианом никогда раньше не общались. Никогда.

Рыжеволосый парень выглядел даже более расстроенным, чем разъяренный король, который явно сдерживался, чтобы не вцепиться в глотку предателю. Но мы все понимали, что тот говорил правду и совсем не радовался встрече с отцом. Все гоблины чувствовали ложь. Поэтому боль и раскаяние Розамунда были очевидны.

– Этот монстр приходится мне родственником лишь потому, что однажды они с моей матерью слишком много выпили и поддались порыву. После я видел его всего раза три, и то издалека. И сам взбешен тем фактом, что он так запросто называет меня сыном. Поверьте, моя главная цель – защищать вас, мое желание присоединиться к походу не имеет отношения к Лидиану.

– Вот только это не вся правда, так? – тихо спросила Диаваль, на этот раз совершенно серьезным тоном.

Роуз в отчаянии зажмурился.

– О чем она говорит? – тихо поинтересовался Сеппо, выглядя как побитый щенок.

– Уверен, ты наслаждаешься зрелищем, – прошипел рыжеволосый гоблин, бросив ненавидящий взгляд на запертого между корней дерева пленника и сидевшую на импровизированном троне богиню.

– В заточении слишком мало развлечений, знаешь ли, – пожал плечами Лидиан, слегка скривившись, когда движение разбередило раны. – Почему бы не потешить себя, пока есть возможность.

Если бы этот негодяй не требовался нам для выполнения задуманного, то я убила бы его на месте во второй раз.

– Я должен был узнать наверняка, произойдет это или нет, – спустя некоторое время произнес Розамунд. – Утверждают, что если скрытые способности не пробудятся после того, как увидишь мировое древо, этого не случится уже никогда.

– Теперь ты убедился? – Голос Лидиана сочился ядом. – Поздравляю, сынок. Ты обрел дар, ради которого я стольким пожертвовал и даже сошел с ума.

– Ты всегда был безумен! – с презрением выплюнул Сорен, а Роуз в это же время прорычал:

– Не зови меня сыном!

– О каком даре речь? – подозрительно поинтересовался у новоявленного двоюродного брата король гоблинов. – Ты утверждаешь, что обрел способность предсказывать будущее?

– Раньше она тоже проявлялась, но лишь иногда, – тихо признался Розамунд. – И в мелочах. Например, я предвидел реакцию других на еще не произошедшие события. Или предугадывал движения. А еще замечал тень Лидиана, нависавшую над Яннеке. Но ничего подобного… этому. – Он указал на мировое древо, с которого собственноручно сорвал покров морока. – До нынешнего момента. Но, несмотря на обретение дополнительных возможностей, моей главной целью действительно являлась ваша защита. Дар мне был совершенно не нужен. Надеюсь, вы это понимаете.

Боль и отчаяние в голосе Розамунда звучали совершенно отчетливо, так что я ему верила. И все же… Сколько я поведала сыну монстра о преступлениях отца? Теперь собственная откровенность казалась излишней и заставляла меня чувствовать себя преданной, оскверненной, хоть и неясно, по какой причине. Роуз никогда не причинял вреда ни мне, ни Сорену, лишь скрыл факт родства с Лидианом. Но имело ли это значение? Нам было не важно, кто приходился отцом Сеппо, ведь его вырастила мать. То же самое касалось и второго нашего спутника.

Можно ли винить его за грехи отца, которого он никогда не знал? Я не винила Сорена, хотя его воспитывал настолько жестокий лорд, не заботившийся о страданиях других, что его без особых сомнений убил ради титула собственный сын. Да и мой собственный отец, несмотря на благие намерения и высокие идеалы, взрастил предназначенную гоблинам дочь с ненавистью в сердце к Пермафросту, отчего я долгое время презирала саму себя. Так мне ли судить Розамунда?

Нет, несмотря на то, что мысль о его отце заставляла меня вздрагивать, несмотря на стремление разозлиться на обман, я не могла. Никто из нас не в состоянии выбирать родителей, и в глубине души мне было понятно нежелание парня сообщать нам о Лидиане. Тогда и речи не шло бы о принятии Розамунда в охрану. Я бы не приобрела еще одного друга, а Сеппо – возлюбленного.

– Я понимаю, – тихо сказала я.

– Вот так просто? – нахмурившись, посмотрел на меня Сорен.

– Роуз – не Лидиан. Почему мы должны наказывать его за преступления отца? – откликнулась я. – Ты же не несешь ответственности за поступки родителей. У нас же есть более насущные дела. Можно обсудить сокрытие важной информации и после того, как мы вернемся. Хотя думаю, тут нечего особенно обсуждать.

Сорен кивнул, но выглядел по-прежнему не слишком довольным. На лице Сеппо читалось облегчение вперемешку с легкой обидой. Диаваль же вообще казалась скучающей. Неужели она знала тайну Розамунда? Но как, с помощью магии или он сам ей сказал?

В этот момент Хель улыбнулась. Полусгнившие мышцы задвигались, и я поежилась от омерзения.

– Так зачем же вы пожаловали?

– Наверняка тебе это уже известно, – громко заявила я, выступая вперед и кивая в сторону Лидиана. – Учитывая, что ты вывесила его перед нами, как приманку.

– Не понимаю, о чем ты. – Чудовищная богиня смерти склонила голову набок с показным недоумением.

– Мы хотим получить дух Лидиана, – требовательно провозгласила я, надеясь, что голос звучит более уверенно, чем я себя ощущала на самом деле. Спутники выглядели так, словно готовы были немедленно броситься в драку. – Отпусти его. Нам не требуется полного возрождения. Духа достаточно.

– Вы, – ужасная собеседница откинула голову и разразилась смехом, напоминавшим скрип гвоздя по стеклу, так что я с трудом удержалась от искушения закрыть уши руками. – Ты и твоя разношерстная компания героев считаете, что имеете права требовать от меня освободить дух мертвого? В моем же царстве? Даже могущественная Фригга не сумела вернуть Бальдра. Или вы собираетесь предложить мне взамен что-то такое, что верховная богиня не смогла?

Я пристально следила, чтобы не реагировать на выпад, дышать спокойно и не выказывать эмоций. Остальные постарались поступить так же. Никто и не обещал, что с вздорной Хель будет легко договориться. Следовало ожидать от нее насмешек. Так что не имело смысла злиться, обижаться или даже испытывать раздражение. Следовало продолжать стоять на своем.

Но как же тяжело не чувствовать угрозы, находясь прямо перед огромной собеседницей с гниющим лицом. Ее расслабленная поза демонстрировала полную уверенность в собственных силах.

– Может, Фригга и является верховной богиней, но я исполняю обязанности оленя. Это совсем другое дело.

– Да уж, олень, – последовал еще один неприятный смешок. – Скорее уж олененок, который едва освоил десятую часть способностей предшественника. Ты занимаешь должность и обладаешь могуществом, но ничтожна – слышишь, ничтожна – по сравнению с тем великим животным, что существовало до тебя. С какой стати мне принимать в расчет слова бессильного детеныша?