Кай Майер - Противостояние [litres]

– Финниан, – прошептала Саммербель, – на нём же маска. – Он бросил на неё встревоженный взгляд. – Библиомантическая маска! И он очень могуществен. Никаких уязвимых мест, нет даже дрожи.

– Ты осилишь его?

– Поглядим.

Финниан выругался, стиснув зубы от досады, зря они не поторопились. Очень может статься, что человек в шляпе не спускал с них глаз от самого «Книжного обреза». Если же он был таким могучим, как говорит Саммербель, тогда он мог бы организовать слежку, не попадаясь им на глаза.

– Мне и дела нет до денег Мардука, – сказал чужак. Ближе он не подходил и играл свою роль довольно искусно, демонстрируя пустые руки.

– Чего же тебе тогда надо? – спросила Саммербель.

– Мне нужна информация об Изиде Пустоте. Я разыскиваю её. Так же, как и вы.

– Мы не знаем, где она находится, – сказал Финниан. – Все сведения, которые мы слышали о ней несколько дней назад, давно устарели. И всё это только слухи.

– А я с удовольствием послушаю.

– Финниан, – упавшим голосом произнесла Саммербель, – это бессмысленно. Он нас не отпустит.

Конечно нет. Финниан хотел просто выиграть время и дать Саммербель возможность оценить способности их противника. Пистолет в его руках ощущался совершенно бесполезным; с тем же успехом Финниан мог строить человеку рожи, пытаясь загнать его в угол. Тем не менее оружия он не опускал: оно создавало обманчивое чувство готовности к бою. Пока Саммербель разглядывала чужака, у неё на лбу выступили капельки пота.

– Детка, – обратился к ней чужак чуть ли не с нежностью, – брось это. – Интонации пьянчуги из его голоса улетучились, и, когда он слегка запрокинул голову, на его глаза упал сумрачный дневной свет.

Саммербель тихо вскрикнула.

Омытое дождём лицо незнакомца сделалось полупрозрачным, как матовое стекло. А за ним проступили совсем иные черты.

Сколь мало времени было у Фурии на подготовку прыжка, столь же быстро он доставил её и Кэт к цели. Падение между страницами мира, казалось, продлилось лишь пару секунд – в клубке из золота и сияния, в котором их тела стремительно растворились, а потом снова соткались, – так что ей не представилось никакой возможности даже подумать о чём-то в полёте.

Она слышала, как Кэт охнула, едва они рядом упали на ковёр цвета бургундского вина. На нём был такой дикий рисунок, что эти узоры в первый момент показались продолжением психоделического хаоса, который Кэт с Фурией только что покинули. Кэт сгруппировалась, но силой импульса её отбросило вперёд, так что она со всего размаху налетела на кресло. Фурия отделалась меньшей болью. Она приземлилась на ноги и упёрлась рукой в пол. Последствия падения ощущались в каждом суставе, и она в первый момент решила, что растянула на руке сухожилие. Лишь поспешно выпрямившись, чтобы в случае опасности отразить нападение, она поняла, что невредима. Головокружение уже отпускало, взгляд Фурии прояснялся: возвращалось ощущение реальности. Расправляя свою мини-юбку, – и чем она только думала, заводя такую непрактичную вещь! – Фурия огляделась.

Старинная библиотека, словно музей, с высоким потолком и тёмной мебелью, хотя и гораздо более упорядоченная, чем рабочая комната её отца, была всё же местом, очевидно регулярно посещаемым. По размерам помещение напоминало один из салонов резиденции. Слева от Фурии, параллельно друг другу, возвышались стеллажи, между которым было множество узких проходов. Стеллажи вдоль стен также до потолка были уставлены книгами. Ковёр, на который они приземлились, лежал перед громоздким креслом для чтения. На ковре были рассыпаны листы бумаги.

– Кэт! Всё в порядке?

Ноги Кэт в полосатых лосинах путались, как у щенка, она с трудом приподнялась и потёрла шишку на голове:

– Думаю, да… Эти двое здесь тоже сейчас объявятся?

– Без понятия. Всё зависит от того, есть ли у них ещё одна книга для прыжка.

– А если нет, то сколько им понадобится времени?

– Откуда я знаю! У обоих был немецкий акцент. Это, похоже, их жилище, – стало быть, мы больше не в Англии. Вряд ли они станут дожидаться следующего рейса на самолёт, скорее они попытаются раздобыть какую-нибудь книгу, второй экземпляр которой здесь тоже есть.

Она подала Кэт руку и подтянула подругу наверх. Тёмные шторы были задёрнуты, защищая книги от дневного света. Солнечные лучи проникали лишь сквозь несколько щёлочек между ними. Люстра горела, её дополнял торшер, стоящий рядом с креслом. На короткий миг Фурия ощутила жгучую тоску по мирным часам в собственном уголке для чтения – по своему ворчливому креслу и словоохотливой лампе. Но эти мысли тотчас улетучились, едва взгляд её упал на растрёпанные страницы на полу.

– О, только не это…

Клюв молча вытянулся из кармана куртки. Фурия не могла припомнить, чтобы из-за чего-то она напрочь теряла дар речи.

Рваные страницы – следы преднамеренного надругательства над книгой, которая была растерзана на куски, разбросанные вокруг кресла. Переплёт, наружной стороной вверх, валялся среди выдранных страниц, а из одной из сторонок свесилась вялая серая шея-шланг. Клюв на её конце был полуоткрыт, словно в свой последний час он испустил душераздирающий крик. Фурия осторожно притронулась к нему и тотчас же поняла, что книга мертва. Она бережно подняла переплёт и закрыла его, положив на кресло, – внутри он был пуст, на нём висели лишь узкие обрывки бумаги. Неподвижную шею Фурия аккуратно уложила полукругом поверх обложки.

Кэт подошла и с отвращением скривила лицо:

– Кто это сделал?

Петушиная книга Фурии зашевелилась. Фурия вынула её из кармана куртки и положила рядом с пустым томом в кресло. Книга склонила свой клюв к соплеменнице, пару раз робко поддев её, после чего испустила тихий вздох и втянула шею обратно, в красную обложку. Фурия взяла опять книгу в руки.

– Такое мог учинить только плохой человек, – сказало издание.

Фурия встревожилась: её сердечная книга на этот раз не разразилась обычным приступом ярости, хотя клокочущей в ней гнев переполнял её.

– В Либрополисе меня заставляли уничтожать другие петушиные книги. Но это… – книга опять замолкла, с трудом сдерживая себя, – это просто варварство! Кто-то выдирал ей страницы по одной. Книга, должно быть, перенесла ужасные муки.

Никаких ругательств, никакого беспорядочного галдения. Лишь одна озадаченность, всё более и более передававшаяся Фурии. Она, будучи библиоманткой, сильно переживала случившееся здесь, и её связь с сердечной книгой делала это ощущение ещё ярче. Фурия разделяла и её гнев, и даже оторопь.

Кэт подняла одну страницу и стала рассматривать:

– А можно её, ну не знаю, вклеить?

Клюв дёрнулся в её направлении, вырвал листок у неё из рук и бросил его на пол к остальным.