Кай Майер - Противостояние [litres]

– Вклеить? Можно ли склеить твоё сердце после того, как туда вонзится лезвие? Или, допустим, твои воробьиные мозги, если тебя долбанули по бестолковой башке? – Этот монолог уже больше напоминал речь знакомой им петушиной книги.

Кэт хотела что-то ответить, но Фурия взглядом заставила её смолкнуть.

– Нам надо выяснить, где мы находимся.

– Они давно уже были бы здесь, верно? – спросила Кэт. – Я имею в виду, если бы у Рашели была собственная книга для прыжка.

– Наверное…

Фурия сунула петушиную книгу обратно в карман кожаной куртки, но она снова выставила шею на волю. Девушка поспешила к шторам и отдёрнула одну из них в сторону. Дневной свет ослепил её.

За материей скрывалась стеклянная дверь, ведущая наружу. Слегка прищурившись, Фурия разглядела террасу с каменными перилами, просторную и массивную. Здание находилось на горе, и по ту сторону балюстрады на некотором расстоянии она увидела мягкие изгибы холмов и обрывистые стены скал. Вид показался ей знакомым, но в первый момент она не сообразила, что же он ей напомнил. Ясно одно: сама она здесь ещё не бывала.

– Это, видимо, дом Химмелей, – предположила она. – То есть имение семейства Химмель.

– Самое лучшее – спалить всё, – предложила Кэт.

– Со всеми книгами внутри? Едва ли. Мы уже и так нанесли порядочный урон Мардуковой библиотеке, и чего ради? Портить книги! Больше я в эти игры не играю и уж тем более не подумаю их сжигать. Даже если захочу насолить Академии.

Кэт буркнула какую-то грубость в адрес библиомантов и их тонкой душевной организации, а потом со вздохом подошла к Фурии. Петушиная книга возмущённо пригрозила вцепиться Кэт в пальцы, после чего заворчала себе что-то под нос.

– Да прекратите же! – велела Фурия. – Обе.

Она посильнее нажала на чеканную ручку двери. Шарниры заело, наверное от ржавчины, но всё же стеклянная дверь поддалась. Прохладным воздухом повеяло им в лицо, страницы на полу с шелестом зашевелились.

– Не лучше ли подыскать книгу, с которой мы отсюда сможем убраться? – спросила Кэт. – Такую, экземпляр которой есть в резиденции?

– Сейчас. – Фурия сделала шаг наружу, испытующе глянула налево и направо, а потом пошла дальше.

Немного поколебавшись, Кэт последовала за ней.

Терраса, растянувшаяся вдоль всего фасада, была неширокой, не более пяти шагов. Нигде не было видно ни души.

– Можешь последить за окнами? – попросила Фурия Кэт.

– Конечно. Если там, наверху, объявятся библиоманты, я всех их перебью моим плохим настроением.

Перед имением, расположенным на холме, раскинулась широкая долина, по которой протекала река. На некоторых холмах напротив имения, ровными рядами росли виноградные лозы, другие – были покрыты лесом. На большом расстоянии от дома, на горе, рядом с излучиной реки, расположилась деревенька.

Фурия по грубым каменным плитам подошла к балюстраде. Хищная птица сорвалась с кроны дерева в долину и заставила Фурию перевести взгляд на крутой склон под имением. Там, на узких ступеньках террасы, был разбит густо заросший сад.

Облокотившись на широкие перила и снова вглядываясь в откосы гор, она вдруг поняла, где уже видела эту панораму. Ей не доводилось ни бывать здесь, ни видеть снимков этой местности. Но она вспомнила романтическое полотно, изображавшее тот же вид, словно художник с мольбертом и кистью стоял на этой самой террасе. Висело оно в тайной комнате Зибенштерна, на вилле Анжелосанто, где он намеревался завершить последнюю пустую книгу. Это было воспоминание о его прежней родине, о детстве, проведённом здесь, задолго до того, как он создал мир библиомантики.

– Дом Розенкрейцев, – с усилием прошептала она. – Отсюда Северин писал мне письма ещё до того, как сделался Зибенштерном.

– В чём дело? – спросила Кэт.

– Раньше это был дом моей семьи. Ещё до побега в Англию, где мои предки были вынуждены принять другую фамилию.

Облокотившись на балюстраду, Фурия повернулась и посмотрела наверх, на красивый фасад. На три этажа вверх над ней возвышался замок, покоясь над водами первозданного потока, сравнимого с великим Рейном. Словно мрачное чудовище на фоне мчащихся туч, возвышалась стена замка с полуразрушенной кладкой, глазницами тёмных окон и островерхими фронтонами, похожими на колпаки палачей.

– Химмели не только убили моих предков, но и присвоили себе наш дом!

Внезапно её охватила такая ярость, какой она в себе даже и не подозревала. С тех пор минуло почти сто восемьдесят лет, и всё же в этот момент ей казалось, что она видела собственными глазами, как семейства Химмель, Лоэнмут и Кантос решили стереть Розенкрейцев с лица земли. Вот это – наследие мужчин и женщин, которых тогда уничтожили. Но истребить семью Фурии им показалось недостаточным, Химмели присвоили всё, что ей принадлежало, вытравив имя Розенкрейцев из свидетельств о собственности и кадастровых книг.

Отвращение, испытываемое Фурией в детстве к трём семействам, было основано на рассказах отца, а не на собственных чувствах. Даже когда она стала членом сопротивления, её ненависть к Академии носила скорее рациональный характер, будучи делом рассудка, а не сердца. Теперь же пробуждалась её собственная ненависть, и она питала гнев, который был под стать её имени – Фурия.

– Здесь брат с сестрой наверняка не одни живут, а, скорее всего, с другими членами семьи. – Кэт тронула её за локоть. – Нельзя просто так стоять и ждать, пока нас обнаружат.

Её взор блуждал по окнам верхних этажей. Фурия, тоже туда взглянувшая, увидела в окнах только тьму.

Кэт повлекла её обратно в дом:

– Если здесь действительно родовое гнездо Химмелей, тогда это почти то же самое, что Санктуарий. Мы не имеем права отсюда уйти… ну, не знаю… не учинив чего-нибудь.

– Но книги, чур, не сжигать!

Кэт с неохотой покачала головой:

– Пошли посмотрим, что внутри. Интересно, что мы там найдём.

Они вернулись обратно в библиотеку и закрыли за собой террасную дверь. Знал ли отец, что здесь теперь обитают Химмели? Про них он ни разу не упомянул, может от стыда за такой позор? Когда Кэт и Фурия проходили мимо разодранного томика в кресле, петушиная книга тихо чертыхнулась, и Фурия стала ласково её успокаивать. У двери в комнату они прислушались и, ничего не услышав, проскользнули в освещённый коридор. Фурия раскрыла сердечную книгу, и клюв пристроился к её кисти.

По пути они заглядывали в комнаты, сплошь уставленные старинной мебелью. Во многих также имелись полки с книгами. Наконец они достигли просторного холла с мраморной лестницей, ведущей на первый этаж. Прямо напротив главного входа находилась массивная, покрытая чёрным лаком дверь. Ключ торчал снаружи. За дверью, к которой приближалась Фурия, бурлила библиомантика.