Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

— Бек, — юноша неловко пожал протянутую руку.

— Красный Бек, — добавил Дрофд. — Это его имя. Вчера получил. От Ричи, в битве за Осрунг. А теперь вот, как видишь, с нами…

Под хмурыми взглядами Бека и Скорри он осекся и закутался в одеяло.

— Зобатый беседу с тобой проводил? — спросил Скорри.

— Какую беседу?

— Ну, насчет правильности.

— Так, упоминал.

— Я бы чересчур серьезно к ней не относился.

— Да?

Скорри пожал плечами.

— Правильность, она для каждого своя.

Он начал извлекать всевозможные ножи и выкладывать перед собой на землю, от громадного мясореза с костяной ручкой, больше похожего на короткий меч, до кривой крохотульки даже без ручки, а всего с двумя колечками для пальцев.

— Это чистить яблоки? — уточнил Бек.

— Нет, — Чудесница провела пальцем по жилистой шее. — Горло резать.

Бек подумал, что она над ним подшучивает, но тут Скорри поплевал на точильный камень, и этот ножичек в свете костра взыграл так, что Бек усомнился, шутка ли это. Скорри прижал лезвие к камню, жикнул им с обеих сторон — вжик, вжик, — и тут кто-то шумно завозился под ворохом одеял.

— Сталь! — крикнул Жужело, вскакивая и ошалело выдергивая из одеял запутавшийся меч. — Я слышу сталь!

— Да заткнись ты, — сонно отмахнулся кто-то.

Жужело вырвал-таки меч, сдергивая с головы капюшон.

— Я проснулся! Это что, утро?

Похоже, истории о неусыпности Жужела из Блая были несколько преувеличены. Он опустил меч и воззрился на небо, где между клочьями облаков проглядывали, подмигивая, звезды.

— А почему темно? Не бойтесь, дети, Жужело среди вас и готов драться!

— Хвала мертвым, — съязвила Чудесница, — мы спасены.

— О. Так это ты, женщина?

Жужело почесал волосы, слипшиеся с одной стороны и чертополохом торчащие с другой. Он ошалело оглядел Героев и, не увидев ничего, кроме догорающих костров, спящих людей и все тех же старых камней, подобрался к костру.

— Ну вот, теперь сиди наяву до утра, — вздохнул он, позевывая. — Я слышал, шел какой-то разговор об именах?

— Ага, — произнес Бек, не осмеливаясь вымолвить ничего больше.

Для него это все равно что разговаривать с самим Скарлингом. Он же вырос на историях о Щелкуне Жужеле из Блая и его великих деяниях. Завороженно слушал, как их рассказывает по деревне старый пьяница Скави, и упрашивал его поведать побольше. Слушал и грезил, как он стоит рядом с этим героем на равных, тоже занимая место в песнях. И вот он в самом деле сидит с ним рядом — лгун-самозванец, трус, убийца друга. При попытке плотнее укутаться в материн плащ под пальцами что-то хрустнуло. Оказывается, плащ все еще пропитан запекшейся кровью Рефта. Бек еле унял дрожь. Красный Бек. В том, что красный, сомнения нет: руки-то в крови. Только стоило ли об этом с малолетства мечтать?

— Значит, имена?

Жужело поднял меч и поставил на острие в свете тускнеющего костра — такой длиннющий и тяжеленный, что диву даешься, как он вообще годится в качестве оружия.

— Вот он, Отец Мечей, и у людей существуют для него сотни имен.

Йон прикрыл глаза и ушел с головой под одеяло, Чудесница закатила очи к небу, а Жужело продолжал вещать заунывно и размеренно, как будто не в первый раз, причем далеко не в первый.

— Лезвие Восхода. Могильщик. Кровавый Жнец. Высочайший и Нижайший. Скак-анг-Гаиок, что на языке долин означает Рассекающий Мир. Битва, знаменовавшая собой начало времен, и которая снова разразится при их скончании. Это разом и награда моя, и кара, благословение и проклятие. Его передал мне Дагуф Коль на смертном одре, а ему он достался от Йорвила по прозвищу Гора, который унаследовал его от Четырехлицего, получившего его во владение от Лиф-риф-Осканга, и так далее до самой младости мира. Когда сбудутся слова Шоглиг и я буду лежать окровавленный, наконец-то лицом к лицу с великим уравнителем, я вручу его тому, кто, по моему мнению, заслуживает его больше всех, и дам ему славу, и перечень его имен и имен тех великих, кто им обладал и орудовал, и великих, кто был им сражен. И перечень этот прирастет, и удлинится, и протянется в туман за пределами памяти. В долинах, где я родился, бытует поверье, что это меч самого Бога, оброненный с небес.

— А ты в него веришь? — спросил Поток.

Жужело отер пальцем приставшую к гарде грязь.

— Когда-то верил.

— А теперь?

— Бог, он же созидатель, верно? Пахарь. Ремесленник. Повитуха. Бог наделяет вещи жизнью. — Он запрокинул голову и поглядел на небосвод. — А вот чего бы Бог хотел от меча?

— Жужело, — Чудесница прижала руку к груди. — Ты так, драть тебя, глубоко роешь, что мне впору сидеть и часами пучиться для того, чтобы в твои словеса вникнуть.

— Жужело из Блая — само имя, казалось бы, не так уж глубоко и звучит, — рассудил Бек и тут же об этом пожалел, видя, как все на него поглядели, в особенности Жужело.

— Да?

— Я, это… Ну, ты же, наверно, из Блая, да?

— Сроду там не бывал.

— Тогда…

— Честно говоря, не берусь даже и сказать, как оно так вышло. Быть может, Блай — единственное место в тех краях, о котором здесь хоть что-то слышали. — Жужело повел плечами. — Да это и неважно. В имени самом по себе ничего такого нет. Суть в том, что из него создаешь ты. Скажем, люди не накладывают в штаны из-за одного лишь слова «Девятипалый». А накладывают они из-за человека, который за ним стоит.

— А почему тогда Жужело Щелкун? — спросил Дрофд.

— Ответ прост. Один старик под Устредом научил меня фокусу, как расщелкивать орех прямо в кулаке.

— То есть ты…

— Да ну, — фыркнула Чудесница, — Щелкуном тебя зовут не из-за этого.

— Разве?

— А вот и «разве», — подтвердил Йон. — Точно не из-за этого.

— Щелкуном тебя зовут по той же причине, что и Лифа, — Чудесница постучала по бритой голове. — Потому как всем известно, что у тебя в башке давно орех треснул.

— Вот как? — Жужело приуныл. — Вот гады. Это уже куда менее лестно. В следующий раз, заслышав это от кого-нибудь, я буду вынужден требовать разбирательств. Ой, как вы мне все, черт возьми, подпортили!

— Это подарок, — ехидно развела руками Чудесница.

— Доброго утра честному люду.

В круг, отдуваясь, медленно вошел Кернден Зобатый. Седина трепещет на ветру, вид откровенно усталый — под глазами темные мешки, края ноздрей с розовинкой.

— А ну все на колени! — прикрикнула Чудесница. — Правая рука Черного Доу пожаловала!

Зобатый сделал вид, что увещевает всех взмахом руки.

— Да ладно вам, хватит пресмыкаться.

Сзади подошел кто-то еще — оказывается, Трясучка, отчего у Бека закрутило в животе.

— Ты как, вождь, в порядке? — спросил Дрофд, вынимая из кармана и протягивая тот кус мяса.

Зобатый болезненно поморщился, сгибая колени, и присел у огня. Одну ноздрю он зажал пальцем, а из другой высморкался долгим чихом, крякнув умирающей уткой. Затем взял мясо и лениво куснул.