Джо Аберкромби - Холодное железо: Лучше подавать холодным. Герои. Красная страна

Сложив карту, он провел ногтем по ее краю, разравнивая сгиб, и сунул под плащ.

— Приготовьте своих людей к атаке, генерал.

— М-м-м-м…

Боковым зрением Лорсен заметил, что Коска присосался к железной фляжке, и удивился.

— Не рановато ли для спиртного? — процедил он сквозь сжатые зубы. В конце концов, не больше двух часов прошло после рассвета.

— Что хорошо на ужин, то хорошо и на завтрак, — пожал плечами Коска.

— Но и если что плохо, то тоже плохо.

Капитан-генерал невозмутимо отхлебнул еще, громко причмокнув.

— Хотя было бы лучше, если бы вы ничего не говорили Темплу. Он так переживает, благослови его Боже. Он волнуется обо мне, как о родном отце. Когда мы повстречались, он испытывал определенные трудности в жизни. Знаете…

— Чудесно! — отрезал Лорсен. — Подготовьте своих людей.

— Сию минуту, инквизитор.

Почтенный наемник закрутил крышку так плотно, будто намеревался никогда более не прикасаться к ней, а потом с неимоверной гордостью и чопорностью стал спускаться с холма.

Он производил отвратительное впечатление, и неумолимые годы никоим образом не красили его. Неописуемо самовлюбленный, столь же заслуживающий доверия, как и скорпион, полный профан в искусстве хороших манер. Но проведя несколько дней в Роте Щедрой Руки, инквизитор Лорсен, к глубокому сожалению, пришел к выводу: Коска, или Старик, как его ласково звали подчиненные, здесь один из лучших. Его помощники не оставляли места для сомнений. Капитан Брачио — отвратительный стириец с вечно слезящимся из-за застарелой раны глазом. Он, несмотря на жир, из-за которого напоминал размерами дом, оставался прекрасным наездником, но превратил самозабвенную лень в религию. Капитан Джубаир — черный, как смоль, кантиец, напротив, устроил из своей религиозности самозабвенное безумие. Ходили слухи, что когда-то он был рабом и сражался в ямах. Хотя те времена канули в далекое прошлое, Лорсен предполагал, что какая-то часть бойцовой ямы продолжала жить внутри капитана. Капитан Димбик — в отличие от предыдущих хотя бы родом из Союза, но выгнан из регулярной армии за служебное несоответствие и болтливость, и очень злился на тех, кто отпускал грубые шуточки по поводу затертой перевязи, которую он носил как воспоминание о былой славе. Он лысел, но отпускал длинные волосы и, вместо того чтобы выглядеть просто лысым, выглядел лысым дураком.

Насколько Лорсен мог судить, ни один из них не верил во что-либо, кроме собственной выгоды. Несмотря на покровительство Коски, стряпчий Темпл был в числе худших людей Роты — ленивый и себялюбивый, считающий жадность и подлость достоинствами, настолько скользкий тип, что мог бы работать смазкой для колес. Инквизитор содрогался, глядя на остальные лица, роящиеся вокруг укрепленного фургона наставника Пайка, — жалкие отбросы всех рас, всевозможные полукровки, покрытые шрамами, больные, грязные, глядящие исподлобья в ожидании грабежа и насилия.

Но и грязный инструмент может служить справедливой цели, и с помощью их можно добиться достойного результата, не правда ли? Лорсен надеялся, что докажет — да, можно. Мятежник Контус скрывался где-то в пустошах, подготавливая тайком новый мятеж и новую резню. Он должен послужить уроком для остальных и чтобы на Лорсена снизошла слава поимщика главного бунтаря. Последний раз он взглянул сквозь очки на Сквордил, пока еще спокойный, и, сняв их, спустился по склону.

У подножия Темпл негромко беседовал с Коской. Умоляющие нотки в его голосе раздражали особенно сильно.

— Но, может быть, нам следует поговорить с жителями…

— Обязательно, — не стал спорить Коска. — Но после того, как пополним припасы фуража.

— Вы имеете в виду ограбим их.

— Ох уж эти законники! — Генерал хлопнул Темпла по плечу. — Ну, все видят насквозь!

— Наверняка существует лучший способ…

— Я потратил всю жизнь, разыскивая хотя бы один из них, и этот путь привел меня сюда. Темпл, мы ведь подписали договор, и ты прекрасно понимаешь, что инквизитор Лорсен желает видеть, что мы выполняем свою часть сделки. Не так ли, инквизитор?

— Я даже настаиваю на этом, — проскрипел Лорсен, разглядывая Темпла в жгучем солнечном свете.

— Если ты хотел избежать кровопролития, — продолжал Коска, — нужно было поговорить заранее.

— Но я говорил… — моргнул стряпчий.

Старик вскинул расслабленные руки, указывая на наемников, которые вооружались, взбирались в седла, выпивали «на посошок»… В общем, каждый по-своему готовился к насилию.

— Недостаточно убедительно, очевидно. Сколько у нас людей, готовых идти в бой?

— Четыреста тридцать два, — немедленно ответил Балагур. Короткошеий сержант, на взгляд Лорсена, совмещал в себе две основные черты — безмолвную угрозу и страсть к точным числам. — Кроме шестидесяти четырех, которые не захотели принять участие в походе, было одиннадцать дезертиров с тех пор, как мы покинули Малкову, и пятеро захворали.

— Что ж, определенная убыль неизбежна. — Коска пожал плечами. — Но чем меньше людей, тем больше славы достанется каждому. Верно, Суорбрек?

Писатель — смехотворная прихоть в этой компании — казался не слишком уверенным.

— Я… затрудняюсь…

— Славу посчитать трудно, — сказал Балагур.

— Как верно подмечено! — восхитился Коска. — Так же, как честь и достоинство, а также все прочие жизненно необходимые качества, которые трудно пощупать. Но чем меньше у нас людей, тем выше прибыль каждого оставшегося участника.

— А прибыль посчитать можно.

— А также почувствовать, взвесить и предъявить, — добавил капитан Брачио, неспешно потирая свое необъятное брюхо.

— Очень логичным доводом, продолжающим тему, — Коска подкрутил навощенные кончики усов, — будет замечание, что все самые высокие из существующих идеалов не стоят одного-единственного гроша.

— В таком мире я не смог бы жить. — Лорсен вздрогнул от сильнейшего омерзения.

— И все же вы в нем живете, — усмехнулся Старик. — Джубаир на исходной?

— Скоро будет, — проворчал Брачио. — Мы ждем сигнала от него.

Инквизитор выдохнул сквозь стиснутые зубы. Толпа безумцев ожидает знака от наиболее сумасшедшего из них.

— Еще не слишком поздно, — говорил Суфин тихо, чтобы остальные его не слышали. — Мы можем это остановить.

— А зачем это нам? — Джубаир обнажил меч.

Он видел страх в глазах Суфина, чувствовал жалость и презрение к нему. Страх рождается от ложной гордыни. От веры в то, что не все на свете происходит по воле Бога и человек способен что-то изменить. Но ничего изменить нельзя. Джубаир понял это много лет назад. С тех пор он не знал страха.

— Этого хочет Бог, — сказал он.

Большинство людей отказываются принимать правду. Вот и Суфин уставился на него как на безумца.