Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

Маски, которые мы разбиваем

– Брат-близнец – это, конечно, прекрасно, но, откровенно говоря, мне всегда не хватало младшей сестры, – мечтательно проговорила Элль, начёсывая Ташины волосы костяным гребнем, переплетая пряди визжащими под булавками чёрными лентами. – А мама считала, что раз Богиня подарила ей двойню, то она не готова проходить через тяготы беременности снова. Заботы о делах округа и так отнимали у неё много времени… Эй, не вертись!

– Ты мне кожу содрала, – простонала Таша, полными слёз глазами глядя в окно своей башни.

– Красота, как известно, требует жертв.

– Но желательно, чтобы в конечном счёте жертва всё же осталась жива!

Две служанки, ползая по полу, прямо на Таше подшивали юбку; третья натирала воском туфли, намереваясь довести кожу до зеркального блеска. Гости давно уже собрались в бальном зале, но Таша пока не видела ни одного – они с Норманами единодушно сошлись во мнении, что без крайней необходимости говорить с посторонними, наводнившими Клаусхебер, ей не стоит. А крайне необходимо ей будет перекинуться с ними словечком лишь на самой церемонии да на торжественном приёме, организованном в честь совершеннолетия близнецов; так что последние два дня Таша провела в башне, наблюдая сквозь оконное стекло, как к замку съезжаются чужие экипажи, а слуги и подвизавшийся им в помощники Джеми развешивают в саду бумажные гирлянды. Послебальный ужин решили устроить на свежем воздухе: так гости смогут одновременно насладиться вкусом изысканных яств и зрелищем грандиозного фейерверка.

Откровенно говоря, не особо ей и хотелось выходить. За дни, минувшие с исчезновения призрака, Клаусхебер наводнили не только гости, но и вернувшаяся прислуга, и Таша не была уверена, что пустой замок не нравился ей больше.

– Вот и всё. – Придирчиво поправив одну из лент, Элль стряхнула невидимые пылинки с Ташиной юбки, расшитой серебристыми нитями и каплями горного хрусталя. Её собственный наряд был бирюзовым, отделанным золотом и мелкими сапфирами под цвет глаз; ради Ташиного облачения, затянувшегося дольше, чем рассчитывалось, она покинула бал, воспользовавшись перерывом, что отделял торжественные поздравления обоих близнецов с совершеннолетием от церемонии передачи наследия Леограну. – Скоро закончим.

Ташино платье широкими фалдами ниспадало до пола. Пока до пола: работа служанок и невысокие каблучки должны были сделать своё дело. Платье сшили из мягкого шелковистого бархата, с короткими спущенными рукавчиками, оголяющими плечи, но достаточно высоким лифом (во всяком случае, зеркальце он скрыл).

Оно было чёрным. А ещё оно было из шкафа Кэйрмиль. В любом платье Лавиэлль, которой Таша доставала лишь до плеча, она попросту утонула бы.

Это Элль решила, что платье должно быть чёрным. Как Таша ни боролась за право надеть дымковое белое, шёлковое жемчужно-серое или атласное сиреневое, она добилась только одного: понимания, что принявшая некое решение Лавиэлль Норман несдвигаема, как Дымчатый Пик.

– Туфли, – бросила Элль, когда подшивавшие юбку девушки привстали, торопливо обкусывая нитки. Третья горничная подсунула Таше начищенную обувь и принялась возиться с ремешками, которые застёгивались серебряными пряжками. – Отлично. Спасибо, дорогие, не подвели. Свободны. – Дождавшись, пока служанки удалятся, Элль развернула Ташу лицом к напольному зеркалу, которое лишь пару часов назад заняло место у одной из стен. – А теперь попробуй сказать, что я зря настаивала на чёрном.

Таша посмотрела в стекло, обрамлённое резным деревом.

Незнакомку в зеркале хотелось назвать статной. Изящной. Наверное, даже красивой. Чёрный бархат оттенял белизну кожи, высокая причёска подчёркивала сердцевидную форму лица. По контрасту с лентами цвета ночной мглы волосы отблескивали старым золотом.

Это золото было единственным, что отличало её от зазеркальной тени, лицо которой едва не стало для Таши лицом смерти.

…«твоё прошлое и будущее»…

– Знаешь, что мне напоминает твой взгляд? – выждав достаточно, чтобы понять, что ответа не будет, выговорила Элль. – Альвийского Королевского Охотника. Который смотрит на человека, забредшего к заповедному озеру Ламанмир, и прикидывает, подстрелить ли его для допроса или избавить от мучений стрелой в спину.

Таша смотрела на своё отражение, чувствуя, как её прошибает холод. И не только от осознания, что слова порождения Зазеркалья, в которые она когда-то отказалась верить, всё же были хоть отчасти пророческими.

Последние дни прошли как в тумане. Она с трудом могла вспомнить, что ела всё это время. Как опустошала подносы с тарелками, которые ей приносили прямо в башню, и оставляла их за дверью. Как встречала закаты. Как ложилась спать и вставала поутру. Как говорила с братьями Сэмперами и танцевала в своей спальне с Лавиэлль, пожелавшей удостовериться, что она в принципе умеет танцевать. Жизнь превратилась в какую-то мутную дрёму, в растянувшийся момент, когда ты уже проснулся в ожидании чего-то неприятного, предстоящего днём, и знаешь, что оно неизбежно, – но пока ещё лежишь в постели, отчаянно надеясь провалиться обратно в сон и забыть об этом.

И она не задавала вопросов Арону. Если на то пошло, они даже почти не виделись. Дэй уходил куда-то раньше, чем она просыпалась, и возвращался ближе к ночи.

С другой стороны, это облегчало жизнь. Таша всё равно не знала, как общаться с ним теперь, когда она подозревала его в причастности к своим бедам. Даже притом что она отчаянно желала этого общения – и его отсутствие заставляло её время от времени чувствовать себя так одиноко и потерянно, как она редко чувствовала за свою недолгую жизнь.

– Я… не уверена, что не зря согласилась на всё это, – вымолвила она едва слышно.

…там, внизу, в бальном зале, куда они с Элль скоро пойдут, её ждала не только сотня незнакомцев, которым ей снова придётся лгать. Там её почти наверняка ждал тот, к встрече с кем она так стремилась – и встречи с кем боялась больше чего бы то ни было. Часть её отчаянно желала покончить со всем любой ценой; другая часть не менее отчаянно хотела сорвать платье и просто остаться в башне. А то и вовсе оседлать Принца и помчаться в ночь куда глаза глядят, подальше от Клаусхебера, врага и всего, что с ним связано.

Что она будет делать, если оправдаются её худшие опасения?

Что она будет делать, если Арон правда…

– Я отлично помню, как волновалась перед своим первым балом, – сказала Лавиэлль, естественно, неверно истолковав её сомнения. – Твой, поверь, ничем от него не отличается. – Знала бы ты, как сильно заблуждаешься, подумала Таша тоскливо. – Под нашей крышей ты в безопасности. Как только ты покинешь её, от нас никто и никогда не узнает, как тебя найти. Я обещаю. И мы не останемся в долгу. – Пальцы, расцвеченные ледяными метками, деликатно и ободряюще коснулись её плеча. – Я не могу просить тебя перешагивать через себя, когда вы с отцом и так столько для нас сделали, но… Просто побудь сегодня той, кем ты была бы, сложись твоя судьба чуть иначе. Той, кого называли бы «Ваша Светлость» или «Ваше Сиятельство». Может, даже «Ваше Величество». – На лице Элль, маячившем в зеркале над её собственным, мелькнула улыбка. – Кто знает, не посчастливилось бы тебе стать женой короля.