Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

– Ты не много потерял, Верм, – сообщил Орек сухо. Норманы решили замолчать правду о семейной трагедии – разглашение её вызвало бы много проблем, неизбежно приводящих к прибытию стражи и подкошенной репутации семейства. Посему в глазах света Орек просто тихо развёлся с супругой, причём уже пару месяцев как, после чего отправил её восвояси.

– Откровенно скажу, до последнего был уверен, что сегодня буду закреплять титул не за Лео. – За предельно дружелюбным тоном Джеми послышались когти, спрятанные в мягких лапах. – Учитывая, что ты, как выяснилось, тоже потерял статус примерного супруга… Не заключи Лео обручальный договор, ситуация вышла бы сложная.

– К счастью, я заключил, – коротко отозвался Леогран. – Впрочем, у нас ещё будет время поговорить о моей помолвке. Пока позвольте представить вам Джеми Кармайкла. Джеми, перед вами один из шестерых Мастеров Адамантской Школы, он же Мастер Иллюзионист, любезно позволяющий называть себя Мастером Вермиллионом.

– На самом деле всем Норманам и их друзьям дозволено и простое «Верм», но разве их в этом убедишь, – сказал Иллюзионист с широкой улыбкой, рисунком которой можно было бы иллюстрировать в букварях слово «лукавство».

Конечно же, он был в белом. Цвет Адаманта, цвет Альденвейтса, цвет Школы Волшебников и её Мастеров. Цвет Ликбера, положившего начало всему этому. Джеми вдруг задумался, не были ли первые кусты шиповника, цветы которого теперь окружали Клаусхебер светлой пеной, высажены лично Лиараном Норманом, желавшим даже в родовое гнездо своей династии внести капельку белизны родной Школы.

– Это такая честь для меня, – сказал Джеми, почти заикаясь.

– Колдун, верно? И уже пятая ступень? В твоём-то нежном возрасте?

Джеми кивнул, нисколько не удивившись, что Мастер видит такие вещи не хуже чтецов.

– Может, порадуешь меня и именинника заодно каким-нибудь несложным мороком? – добродушно предложил Иллюзионист. – Пойму, если не захочешь утруждаться во время бала, но иллюзии – моя маленькая слабость, сам понимаешь.

– Верм, – произнёс Орек, по случаю праздника нацепивший на лицо самую общительную и дружелюбную маску из тех, какие способен примерить человек, желающий скрыть от всего мира свежую кровоточащую рану в душе, – дай мальчику отдохнуть. Это же праздник, а не экзамен, в конце концов.

– Нет-нет, – выпалил Джеми. – Я и правда неосмотрительно не подготовил Леограну-энтаро подарок. Буду счастлив это исправить.

Кому тут ещё делают подарок, подумал он, торопливо разминая пальцы. Возможность получить совет от Мастера Адамантской Школы выдаётся далеко не каждому колдуну. Не все колдуны, правда, этой возможности жаждали (всё-таки Адамантская и Камнестольнская Школы соперничали всё время своего существования), но Джеми никогда не относился к волшебникам с предубеждением. Скорее наоборот.

Он много раз думал о том, что, сложись всё чуть иначе, сейчас он точно жил и учился бы в Школе, основанной Ликбером.

Бегло сплетя в уме заклятие, Джеми на одном дыхании произнёс нужные слова. Подчиняясь взмаху его руки, из голубого мрамора рядышком беззвучно забил ключ с прозрачной искристой водой, заставившей ближайших гостей испуганно расступиться. Впрочем, не успев добраться до их туфель, вода волной поднялась с пола – и обернулась стайкой маленьких хрустальных птиц, мерцающих в ярком свете алмазным блеском. Вспорхнув над головами присутствующих, птицы полетели к люстрам под потолком, но прежде, чем достичь цели, рассыпались дождём из лепестков синих ирисов, щедро осыпавших волосы и плечи зрителей и тут же растаявших, едва коснувшись их одежд.

Иллюзионист первым ударил ладонями друг о дружку, словно давая добро герцогу, Леограну и ближайшим гостям присоединить к звукам музыки радушные аплодисменты.

– Знакомый почерк, – поощрительно заметил Иллюзионист, ещё не закончив хлопать. – Тебя учил магистр Торнори?

…всего за миг рухнув с высей заслуженной гордости в пропасть потерянности и испуга, Джеми облизнул пересохшие губы.

– Откуда…

– Сталкивались за жизнь. Доброй души старик, долгих лет здравствования ему. К тому же мой тёзка, а я, честно сказать, с ходу испытываю к тёзкам подчас неоправданную симпатию. К счастью, это не тот случай.

Джеми уставился на замшевые туфли, выглядывавшие из-под белой мантии.

То, что о его учителе Иллюзионист до сих пор говорил в настоящем времени, ударило больнее, чем он мог ожидать.

Мастер Иллюзионист не знал о смерти Вермиллиона Торнори. Наверное, мало кто пока об этом знал. В той злополучной новостной заметке, которую Арон зачитывал в Подгорном, его имя, видимо, не упоминали, – и хорошо, если где-то вообще написали о том, что магистр погиб в пожаре.

– …и в своём деле профессионал, пусть его подход немного устарел, – закончил Иллюзионист, всё это время говоривший что-то, что Джеми уже не расслышал. – Позволишь дать совет?

Тот поднял тоскливый взгляд обратно на лицо под золотыми кудрями, понимая, что теперь данное предложение вызвало в нём куда меньше радости, чем вызвало бы ещё момент назад.

– Твоё заклятие, – сказал Иллюзионист, то ли старательно делая вид, то ли действительно не заметив перемены его настроения. Леогран и вовсе уже изучал прежним вопросительным взором двери в зал, в то время как Орек потягивал вино из бокала, отстранённо глядя в сторону поверх людских голов. – Оно вышло складным, но слишком громоздким. Вместо тринадцати слов его легко было уложить в пять. Даже на твоей ступени.

– Это невозможно, – отозвался Джеми раньше, чем понял, что и кому отвечает. – Заклятие – просьба к миру. Иные просьбы нельзя сформулировать короче, чем они есть. Особенно если твои силы пока не так велики, чтобы ты заставил себя слушать.

…нет, магистр говорил ему: однажды он сможет обходиться без того, чтобы произносить магические слова вслух. Но это не значило, что можно обойтись без самих слов – или без нужного количества слов.

– Спорим? – свойски подмигнул Иллюзионист, прежде чем сделать маленький шаг назад. – Следи за руками… вернее, за губами. Сам понимаешь, мальчики моего почтенного возраста и положения предпочитают не проговаривать заклятия, но специально для тебя сделаю исключение.

Он произнёс слово. Всего одно.

Пол вокруг белой мантии распустился поляной синих маргариток; зал откликнулся на это всплеском восторженного смеха. Следом маргаритки взлетели огромной стаей стрекоз, блестящих, как клинок из василькового металла, почти заглушивших старания оркестра потрескиванием крыльев.

То, что стрекозы складываются во что-то иное – тоже крылатое, но куда более массивное и зубастое, – Джеми заметил не сразу.