Евгения Сафонова - Кукольная королева [litres]

– И он знал, что не убьёт тебя?

– Конечно.

– Тогда зачем…

– Если бы ты подчинилась его воле и предала меня, он бы победил. В том и был смысл: чтобы я привязался к тебе, а ты вонзила мне нож в спину. Или меч в грудь. Расстанься мы тогда, когда ты была мне безразлична – и хотя бы части его планов не суждено было бы осуществиться. Чем отчаяннее я пытался тебя защитить, тем большей опасности подвергал. Чем изобретательнее пробовал обмануть его ожидания, тем вернее следовал по уготованному им пути.

– Но я не подчинилась. И что будет теперь?

– Я не знаю.

Таша опустила взгляд на сад у подножия башни, огороженный низкой каменной стеной. Закат подкрашивал золотистой карамелью зелень вишнёвых крон, верёвочные качели, подвешенные на одну из ветвей, и одинокую фигурку на них – с тёмной макушкой-одуванчиком.

Джеми.

– Значит, ты снова нас спас?

– Без ожогов не обошлось, но верно.

– И как ты узнал, где я?

– Я могу найти тебя, где бы ты ни была, – сказал Арон просто. – Я должен был прийти раньше, но пришлось доделывать одно дело. Я не смог сразу пуститься вдогонку. К тому же…

– Что? – спросила Таша, когда молчание затянулось.

– Я думал, не лучше ли будет держаться вдали от тебя. Лиар же наверняка рассчитывал, что мы встретимся вновь, когда я очнусь.

– Ты думал… не находить меня? Оставить с мыслью, что ты мёртв?

Он промолчал – и Таша обернулась, когда смутное сомнение тонкими коготками царапнуло душу.

– Скажи мне, Арон… скажи честно. Ты тоже знал, что не умрёшь?

Стало так тихо, что качельный скрип казался набатом.

В этой тишине она расслышала, как хрустнул воротничок его фортэньи, когда он утвердительно наклонил голову.

– И… почему же… не сказал мне?

– Хотел узнать, что ты выберешь.

Их молчание сыпало тиканье стрелок часов.

Лишь несколько звуков отделили момент, в который Таша смотрела на дэя, от того, в который она принялась колотить его по чему попало.

– Я доверилась ему! Я оплакиваю его! Я не хочу жить, я виню себя, а он… он… Он хотел посмотреть, что я выберу?!

– Таша…

– Обманщик! Лжец! Манипулятор!

Каждая фраза сопровождалась ударом.

– Прости. Я заслужил это, знаю. Мне очень стыдно.

– Ему стыдно! И ты думаешь, этого достаточно, просто сказать «мне стыдно»?! Ты! Ты…

Слова захлебнулись, потерявшись на солёных губах.

– Ты…

Кулаки разжались сами собой.

– Я…

Таша всхлипнула – и уткнулась в складки чёрной накидки одновременно с тем, как он наконец коснулся её плеч.

– Не бросай меня больше, – прошептала она. – Пожалуйста.

– Не брошу. – Арон держал её, как ребёнка, плакавшего навзрыд так долго, что теперь он с трудом стоял на ногах. – Я уйду лишь тогда, когда ты этого захочешь.

– Не надо масок, не надо лжи, мне… мне всё равно, кто ты. Я просто хочу тебе доверять.

– Отныне не будет ни масок, ни лжи. Обещаю.

…но если он не отдал свою жизнь за тебя, шептал знакомый тоненький голос, если он знал, что в том поединке ничем не рискует – ты ведь не можешь знать…

Да только на сей раз Таше не было дела до сомнений.

Теперь она куда лучше понимала, какие вещи в этом мире для неё важнее любых сомнений. И одна из этих вещей была сейчас перед ней.

– Больше я никому не дам тебя в обиду, – сказал Арон.

– Но… Лиар…

– Никому, – повторил он.

Огонь в камине плёл кружево светотени, пока закатные лучи, силясь просочиться сквозь задёрнутые гардины, выхватывали из черноты фигуру в кресле.

Он наблюдал за пламенем, держа в руках фужер с бренди, согревая напиток теплом ладоней. Виски всё ещё слегка ныли: даже его тело не сразу могло оправиться от удара, для любого другого ставшего бы смертельным.

Сбор шестнадцатилетней давности… Год Белой Кошки, год начала новой игры…

Правда, тогда даже он ещё об этом не знал.

– Умеем ли мы любить кого-то кроме себя, Альдрем?

Слуга неуверенно приблизился к креслу.

– Простите?..

– Все мы хотим любви. Хотим, чтобы нас любили. Но кто мы? Эгоисты, каждый из которых думает лишь о себе. Даже любовь наша эгоистична. Мы делаем кого-то счастливым потому, что это делает счастливыми нас самих. Когда нас покидают, мы жалеем себя – бедных, несчастных, одиноких. Тот, кто готов жертвовать, кто умеет по-настоящему скорбеть, из-за чувств своих становится уязвим, чем окружающие эгоисты спешат воспользоваться. – Бокал к губам он подносил со смешком, прозвучавшим почти неловко. – Мир не может быть идеальным, пока в нём не живут идеальные люди. Но достаточно добавить в идеал всего одного эгоиста, и он обратит блаженство в кошмар.

Он думал обо всех играх, в которых проигрывал и побеждал. Обо всех ходах, которые делал и от которых удержался. Обо всех обманных финтах, что предстоят ей и ему теперь, когда противостояние выходит на новый уровень.

Обо всех разах, когда она пыталась убить его или себя – и убивала.

Альдрем сделал ещё один осторожный шаг.

– Заделываетесь лириком, хозяин.

…наказание, что ты избрал для неё и себя самого, сказала ему зазеркальная тень.

Он редко признавался себе в том, что в действительности для него значит всё происходящее. И никогда бы не признался ей.

Но чьё наказание было в итоге более суровым, ещё вопрос.

– Знаете, – встав за спинкой кресла, произнёс Альдрем, – есть у меня один знакомый, который любит кого угодно, кроме себя. Который положил свою жизнь на то, чтобы защищать этот мир от вещей, от которых его никто больше не защитит. Который взвалил на свои плечи чудовищную ношу и до сих пор верен долгу, хотя давно мог бы забыть о нём и стать худшим из всех чудовищ. – Старый слуга взял бутыль, чтобы без спроса подлить бренди в его бокал – так же, как он делал это вот уже сотню лет. – Именно поэтому я ему служу.

– Я должна забрать Лив, – сказала Таша, глядя, как приминается под её ногами яркая, какая-то неправдоподобно-зелёная трава, пока они с Джеми и Ароном шли по вершине холма. – И найти Гаста.

В травянистом шёлке тут и там проглядывали красные капли мелкой дикой клубники. Вдали раздавалось ошалелое ржание, с которым мчались друг за дружкой по лугу, пьянея от свободы, двое коней.

– Тот друг, из-за которого мы чуть не сгорели? – пробормотал Джеми.

– Он не виноват. И он убежал из дома, чтобы мне помочь.

– Мы найдём его, – пообещал дэй. – Но сперва – хотя бы недолгий отдых, который вы заслужили.

Таша нагнулась, сорвав пару ягод под ногами. Очистив от листьев, отправила их в рот – клубника была не крупнее ногтя, но сахарно-сладкой. Облизав пальцы, которые клубника выпачкала кармином, плотнее закуталась в наброшенную на плечи шаль: горный ветер был прохладным даже в жаркий летний день.