Максим Майнер - Норвуд [litres]

– Какой ты жалостливый! – расхохоталась Опаленная. – Но это ведь не тебя собирались сжечь!

Еще немного, и староста умрет, а мальчик потеряет отца. Не хочу, чтобы это произошло. Рукоять ножа удобно лежала в ладони, и я уже собрался было огреть девушку по затылку, но меня остановили слова мастера Фонтена:

– Френни, не стоит. – Он сидел на земле, держась руками за голову. – Пусть живет.

Мгновение, и румянец на щеках сменился бледностью.

– Дыши.

Вдох старосты был таким громким, что я даже вздрогнул от неожиданности. Мужчина перевернулся на бок и судорожно втягивал воздух, поджав ноги к груди. Мальчишка, которого Френсис тоже отпустила, бросился к отцу и теперь сидел рядом с ним, не зная, как еще помочь.

– Но эту тварь я не пожалею. – Девушка указала на старуху, тихонько семенившую к краю поляны. Приказ Опаленной лишил ее возможности говорить, но не двигаться. – Иди ко мне!

Последние слова сопровождались очередным мотусом, и служительница Иниса через миг уже стояла рядом с нами. Судя по выражению лица, она совершенно не понимала, что происходит, но покорно стояла рядом, не в силах противиться темному дару.

А Френсис, похоже, решила сполна отплатить обидчице – крестьяне, повинуясь распоряжениям, стаскивали к центру поляны дрова, и вскоре они запылали так, что искры взвивались до самого неба.

– Разреши ей говорить. – Я обратился к Опаленной.

Та смерила меня долгим взглядом, но выполнила просьбу, прибавив:

– Ты прав, карга должна иметь возможность кричать…

Ни о чем таком я даже не помышлял, но и переубеждать девушку не стал – пусть думает, как хочет. Мне нужно было выведать у старухи хоть что-нибудь о произошедших странностях, но я не знал, как начать разговор и как объяснить, что же именно мне привиделось.

Однако долго терзаться не пришлось – она сама начала говорить на интересующую меня тему:

– Зря ты отказался, парень… Но ничего, у тебя еще будет возможность сделать правильный выбор.

– От чего отказался? – торопливо спросил я. – И что за выбор?

– Господарь наш Инис сам к тебе обратился, но ты ничего не понял, потому как молод еще и глуп… Но ничего, я тоже не сразу смогла понять… Так что твое время еще придет…

– Что ему от меня нужно? – Бессвязные и малопонятные ответы раздражали. – И что я должен понять?

– Нужна ему служба твоя, а какая именно, поймешь только тогда, когда дар его в себя примешь… Но не бойся, господарь наш справедлив и каждому по силам дело находит…

– Какой дар? Какая служба? – Слова старухи никакой ясности не приносили, а только сильнее запутывали.

– Частичкой божеской силы своей он с тобой поделится, но и взамен кой-чего потребует… За все платить надо, сам ведь знаешь, не маленький уже…

– И с вами он силой поделился? – Я глядел в тусклые глаза, в которых отражалось пламя костра.

– Поделился, – быстро закивала моя собеседница, отчего седые волосы выбились из-под платка. – Но я всю ее на сады наши растратила, ни капли не сберегла…

Еще какое-то время поговорив со старухой, я понял, что ничего нового разузнать не удастся – все ее ответы сводились к одному и тому же и только больше запутывали. Поэтому вскоре я отошел от нее, оборвав монотонные речи о господаре Инисе на полуслове.

– Ну что, готова отправиться к своему божку? – Щеки Френсис вновь раскраснелись.

– Если повелитель хочет, то с большой радостью…

Однако этой самой радости в голосе старушки отчего-то слышно не было, а ее глаза судорожно бегали по лицам односельчан, выискивая готовых помочь. Но таковых не оказалось – люди, напуганные возможностями Френсис, стояли молча, понуро глядя в землю. Никто не хотел повторить судьбу старосты, пусть тот и остался в живых.

– Не знаю насчет твоего повелителя… – Френсис отвернулась и глядела теперь на полыхающий костер. – Но я точно хочу!

Пальцы складывали замысловатые фигуры, и на поляну опускалось облако холода.

– Иди!

– Господарь мой, защити от силы темной…

Ноги сами несли старуху к огню, и ее бормотание не находило никакого отклика. Когда до пламени оставалось несколько шагов, она сорвалась на крик:

– Спаси, повелитель, спаси!

Но ничего не произошло – помощи от неведомого Иниса не последовало, и его верная почитательница завалилась на пылающие поленья, оглашая округу воплями боли. Воздух наполнился запахом паленых волос и горящей одежды, а ворочающееся в пламени тело разбрасывало во все стороны целые снопы искр.

Наверное, старуха действительно это заслужила, но наблюдать за ее муками было просто невыносимо, и даже сама Френсис, похоже, уже пожалела о своей затее. Поэтому, когда мастер Фонтен, отобрав у какого-то крестьянина топор на длинной рукояти, одним уверенным ударом проломил череп страдалицы, все вздохнули с облегчением.

Дэвид и Росс, которые все это время стояли в толпе, подхватили под руки кузнеца, я взвалил на плечо нетяжелую, в общем-то, Зольку, и мы все отправились в деревню, где в сарае нас дожидался скованный по рукам и ногам господин Глен.

– Когда ты ей прямо в лицо факелом-то тыкнул, у меня чуть сердце стучать не перестало… – Мастер Фонтен говорил, а сам глядел на внучку, спавшую сейчас на широкой лавке, подложив кулаки под голову.

От поляны до деревни мы добрались быстро, несмотря на господина Вардена, который сам, по понятным причинам, идти не мог. Однако когда Дэвид и Росс выбились из сил, их сразу же сменила пара дюжих мужиков из деревенских – все местные жители молча шли в некотором отдалении от нас.

– Да я бы и не решился, наверное, но Френсис сама сказала, что надо. – Я сидел, облокотившись на стол, где догорали короткие огрызки свечей. Немыслимая роскошь для здешних обитателей, которой, видимо, надеялись нас задобрить.

Вообще очень сильно хотелось спать, но почему-то никто, кроме Опаленной, ложиться не спешил – все бывшие пленники сидели на первом этаже дома, принадлежащего старосте, и вяло жевали нехитрую снедь, предложенную в качестве угощения.

Едва не погибший мужичок, впустив нас в жилище, выволок на середину просторного помещения все свои богатства, притащил из подвала еду, а потом шагнул за порог и быстро скрылся в темноте, не проронив ни слова.

Теперь на дощатом полу в беспорядке валялась какая-то одежда, яркие ткани, посуда и другие вещи, накопленные старостой за долгие годы. Не знаю, что это было – благодарность за сохраненную жизнь или попытка откупиться, – но я без долгих раздумий выбрал для себя прочные штаны, несколько рубах и длинный шерстяной кафтан, потому как нынешнее мое одеяние можно было назвать только одним словом – лохмотья.

Кроме того, здесь же нашелся Клинок Карла Рокитанского, который отобрали у меня сразу после пленения. Новый рачительный хозяин даже успел справить для него ножны – простые деревянные, обтянутые кожей, которые я тут же прицепил к поясу.