Максим Майнер - Норвуд [litres]

Пляшущие отблески озарили наконец лицо старухи, которую до того можно было опознать только по одежде – бесформенному серому балахону – и длинным седым волосам, спрятанным под платком.

Воображение рисовало обладательницу скрипучего голоса угрюмой каргой с кривым носом и огромными волосатыми бородавками, но действительность оказалась совсем другой – перед нами была добродушная пожилая женщина с усталыми глазами и глубокими морщинами.

Однако ее истеричные крики никак не вязались с внешностью.

– Мы почти забыли! – вопила она, срываясь иногда на визг. – Мы почти потеряли память об истинных наших покровителях!

Крестьяне завороженно слушали старушку, изредка кивая в такт словам, и только усатый, которого, похоже, подрядили присматривать за мной, нет-нет да и бросал короткие взгляды в мою сторону.

– Сначала, когда в мир явилась тьма, мы в гордыне своей требовали защиты, а не получив ее – отвернулись от них! И они, оскорбленные нашей глупостью, ушли!

Люди, казалось, даже не дышали, увлеченно ожидая продолжения.

– Но надо было просить, а не требовать! И прежде того – отдать самое дорогое! Самое дорогое, что только есть!

По толпе пронесся одобрительный гул. Крестьяне хорошо понимали, что до того как собирать урожай, сначала нужно посадить зерно.

– Но городские… – Старуха будто выплюнула это слово. – Не хотели жертвовать! Найдя спасение в проклятом металле, они возгордились пуще прежнего!

Слушатели глухо зароптали, выражая недовольство обитателями городов.

– Они разрушили храмы, а на их руинах выстроили свои жалкие поселения, которые посмели называть «сильными»!

Я пристально следил за усатым мужичком, практически переставшим обращать на меня внимание. Возможно, стоило попробовать вытащить нож, заткнутый за его пояс, но решиться было непросто, ведь второго шанса, скорее всего, не будет.

– Они отвернулись! Они забыли! Но самое страшное – они заставили забыть других!

Кто-то из крестьян не выдержал и возмущенно закричал, но его сразу же заткнули окружающие – всех интересовало, что будет дальше.

– Но забыли не все! – В голосе слышалась гордость. – Моя мать не забыла! Как до того не забыла ее мать! А до того…

Перечисление длилось по-настоящему долго и, похоже, не было фигурой речи – старуха действительно рассказывала обо всех своих предках по женской линии, которым удалось сохранить сокровенные сведения о божествах.

– И я знала! И я не забыла! И я наставляла вас, но вы не слушали…

На этот раз люди, кажется, даже перестали дышать – настолько глубоко было чувство вины.

– Но всему приходит конец! Кончилось ваше неверие! А я ощутила! Не сразу, но ощутила, что покровители вернулись! Много дней назад, еще до ухода холодных дождей, я поняла, что мы снова не одиноки!

Виноватое молчание сменилось радостными улыбками.

Холодные дожди начинают идти в конце зимы, уже перед самой весной, и примерно тогда же с севера стали приходить нехорошие вести…

– И я принесла жертву тому, кто откликнулся на мой призыв! Всего один козленок, и господарь Инис заставил наши яблоки налиться соком!

Мне не верилось, что люди могут быть настолько глупы. Если бы даже этот Инис действительно существовал, какое ему дело до дурацких яблок?

– Но теперь, когда мертвые встали и пошли по земле, нам нужно просить повелителя о защите! И мы не должны повторять ошибки прошлого, пытаясь обойтись малыми дарами!

Люди закивали, выражая согласие со сказанным. Еще бы! Ведь гореть на костре придется не им, а ненавистным горожанам…

– Сейчас мы отправим в услужение нашему покровителю эту троицу! – Старуха указала факелом на привязанных к столбам людей. – Тогда господарь Инис напитает силой частокол и никакая темная тварь не сможет его разрушить!

Похоже, речь подходила к концу. Еще немного, и костры запылают. А значит, нужно действовать.

Я не знал, как поступить. Не знал, с чего начать. Но главное – я решился.

Звуки как будто исчезли – негромкий треск факелов, шелест деревьев и голос старухи перестали существовать. Остался только ускоряющийся стук сердца, гремевший в ушах с каждым мгновением все громче и громче.

Передо мной теперь осталась одна цель – рукоять ножа. Простая, обмотанная кожей, она была едва различима в темноте, но почему-то я видел ее столь отчетливо, словно глядел в упор. Два быстрых шага, и пальцы, судорожно пытаясь ухватиться, столкнулись с ней. Казалось, что прошли часы, но крестьянин пока даже не начал оборачиваться.

Наконец рукоять легла в ладонь, и я потянул оружие на себя. Широкий клинок поймал отблески факелов и свет луны, а усатый мужичок захотел удержать ускользающий нож, прижав его рукой, но ничего не вышло.

Быстро осознав всю опасность ситуации, враг не стал разворачиваться ко мне лицом, а, наоборот, устремился вперед, пытаясь увеличить разделяющее нас расстояние. Но не тут-то было – рывку помешали столпившиеся люди, еще не успевшие ничего сообразить.

Единственный звук – треск ткани, разрываемой острием, и нож вошел в бок по рукоять. Усилий почти не потребовалось, и это удивило меня – где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что я не попал, поэтому пришлось ударить еще несколько раз. И только когда по руке потекла теплая, но быстро остывающая кровь, а мужичок стал оседать на землю, я понял, что противник повержен.

Ни жалости, ни радости, ни страха – чувства отступили куда-то вместе со звуками.

Никакого плана у меня не было, почему-то казалось, что стоит только завладеть оружием, как все разрешится само собой. Теперь нож у меня, но ничего не изменилось – вокруг по-прежнему толпа местных жителей, а безумная старуха все еще собирается сжечь людей заживо.

Интерфектора здесь не было, а даже если бы и был – вряд ли он мог помочь со скованными руками, поэтому я решил, что сначала нужно освободить мастера Фонтена, ведь он больше других заинтересован в спасении Френсис.

Вырвав дубину из рук крестьянина, который не выпустил ее при падении, я крикнул:

– Разойдись!

Голос подвел и дал петуха. Получилось не грозно и решительно, как хотелось, а жалко и просительно.

– Разойдись! – повторил я, несколько раз взмахнув для убедительности ножом.

Однако это не подействовало – кто-то просто не испугался, а кто-то и не заметил оружия в моих руках. Все-таки света факелов было недостаточно для того, чтобы разглядеть темный от крови клинок.

Округа вновь наполнилось звуками – старуха так и продолжала свою болтовню, а люди вокруг начали наконец понимать, что происходит. Прислушиваться к ерунде про богов бессмысленно – время убегало, совсем скоро деревенские просто сомнут меня.

Предлагать крестьянам убраться с моего пути я больше не стал – накатила безразличная ярость.