Виталий Храмов - Темные тропы [litres с оптимизированной обложкой]

Но! Мне ли вешать нос и отчаиваться? Да, я – «груз двести», но я – самая подвижная его часть! Потому:

Во дворе пахнет дымом. Стража готовит завтрак, Боза затопила печь, тоже к завтраку. Пашка зевает и потягивается так, что трещат суставы, даже – в челюсти. Увидев меня, захлопывается, приложил кулак к сердцу, поклонился, бросился в мойню. Пока я подошёл – уже ждёт меня мокрый, с ведром воды. Утренние обливания. Чтобы взбодриться. Взбодрился. Да так и не надев сорочек, идём в середину двора. Время разминки.

– Я! Я! Меня – погодите! – звонко кричит Пламя. Летит, грохоча ступенями. Не упала бы, запутавшись в подолах.

Встаю, как обычно – лицом к встающему светилу. Так получилось, хотя – непринципиально. Просто косые лучи прямо в глаза – заставляют смеживать веки, а краснота на веках от лучей светила помогает находиться в особом, «разминочном», состоянии души. Когда движения становятся особенно плавными, воздушными, душевными, даря сладкое забвение и иллюзию, что я – в живом, отзывчивом и мягком теле.

Как всегда к окончанию разминки, на переносе фокуса на дыхательные упражнения – начинаю кожей ощущать ритм Мира, его вибрацию. Чувствую Пашку и Пламя чуть позади меня, чувствую озадаченные или любопытствующие взгляды стражи и людей в окнах дома. Это моё состояние «Большого Я» выходит за пределы двора, растекается по улице, поглощая её, улицу, другие подворья, устремляется в небо. В пустое небо, без птиц.

Возвращаюсь. Кланяюсь манерно светилу, приложив кулак к открытой ладони, говорю:

– Готов к труду и обороне!

Мои нежданно обретённые ученики, во всём копируя мои умышленные и даже случайные выходки, повторяют за мной.

– Пашка, готовь коней и повозку. Да, ты тоже едешь, можешь не прожигать мне спину взглядом, ты ещё не повелитель.

Пламя визжит, прыгает в воздух. А я о чём – если бы не поймал, разбила бы нос – приземлилась на подол, чуть не вспахала двор лицом. Платье на ней с чужого плеча. Волчицы или Огонька. Длинноватое.

– И помоги Бозе с завтраком, – говорю я, ставя её на ноги.

Девочка манерно приседает. Где-то я это видел.

– И Огоньку! – заявляет Пламя, убегая своими лёгкими прыжками.

Так вот откуда эта манерность! Но старшая Светогоровна – молодец. Встала раньше всех, помогает прислуге. И всё это – не рисуясь, не требуя обратить на это внимания, не красуясь и не выпячиваясь. Без раздумий отдала свой гардероб незаконнорожденной сестре. Не продала, хотя могла. Отдала. Доброе сердце, чистая душа. Хорошая жена кому-то достанется. Умная, верная и – хитрая. И что-то мне подсказывает, что при всей этой прилежности, кинжалы у неё тоже под юбками – прописались, как у матери. И не удивлюсь, если владеет она ими не хуже матери.

А вот и она! Как сказал Оскал, Светогор в юбке. Как услышала мои мысли. Хотя почему – как? Я же вчера уловил присутствие её оригинальной конструкции Зова, что позволила ей подслушивать всё, что происходило в бане. От начала до конца, оставаясь в стороночке и в тени. Школой Разума девочка балуется. Причём – не безрезультатно! Это же надо – практиковать навыки Разума, не владея Даром ни к Земле, ни к Воде. Лишь на упорном освоении Общей Школы. Что говорит о настойчивости и упорности девочки в достижении цели.

Общая Школа – доступна всем Одарённым, но требует упорности и времени. Ну, кроме самого разума, естественно. Тупой человек, даже с самым ярким и мощным Даром, может и не суметь овладеть не то, что Школой Разума, а даже и многими умениями и навыками владения Силой, скопом называемыми Общей Школой. Потому как они, теоретически, доступны для освоения любым Одарённым, вне зависимости от цвета и тона Дара, его стихии и принадлежности к светлому или тёмному пантеону. А вот для практического освоения приходиться попотеть. Зубило и молоток удержать может каждый. А вот шедевр скульптуры вырубить из камня – единицы. Все эти навыки Общей Школы – скорее искусство, чем магия. Как, впрочем, и Школа Разума, что магией не особо и выглядит, особенно против зрелищной Школы Огня.

Принимаю из рук восхитительной девочки, что пожарной вышкой возвышается надо мной (меня это очень царапает почему-то по ЧСД), чашу с горячим взваром, пью. Вижу, как она жадно осматривает меня. Нет, полностью без какого-либо женственного оттенка в эмоциях. С научно-исследовательской жаждой патологоанатома – я полуголый, весь шрамированный и переломанный. Анатомию и травматологию можно изучать. Ну, пусть смотрит. Любопытство – не всегда плохо. Только вот загорать топлес как-то расхотелось.

Возвращаю чашу, благодарю, рассыпаясь сладкой патокой для ушей. С толчёным стеклом иронии в этой сладости. Но девочка – умная – краснеет. Понимает даже тончайшую издёвку. Оттого мне стало неловко перед ней.

– Поправь тональность вот этого слова – Силы на поддержание того подслушивающего заклинания будет уходить много меньше, – прошипел я змеёй.

Девочка краснеет ещё больше, извиняется, благодарит. Ну, у меня мертвецки хороший слух, что теперь? А откуда я интуитивно владею Разумом – не знаю. Несмотря на всё интуитивное владение этим самым Разумом. А Пламя, всё же выпорю, чтобы не открывала для любопытных длинноногих красавиц лазейку в мою голову. Эта лазейка – «семейная». Для внутреннего пользования, для «внучек». Для «фонового» воспитания.

Цыгане вываливают на улицу шумною толпою. Ну, а как назвать этих спиногрызов, как не этим словом, ассоциирующимся с шумом и гамом? Двор сразу стал тесным и шумным. Носятся, с обязательными перепалками и криками – от мойни к уборным, от конюшни к кухне.

Особенно «красивы» молодые – Сирус и Серолапка. У него лицо – как сноп злаковых, цепами обмолоченный. Кто бы подумал, что маленькие и изящные кулачки Волчицы – что чеканы боевые? Ну и сама Волчица, уже привычно – не особо скрывающая собственное тело – сияет фиолетовыми разводами. Такие вот у меня нежные мёртвые захваты костяных пальцев.

И вдруг крик из-за стены:

– Мама!

Рванули так, что чуть ворота не вынесли! Мимолётом отмечаю: вот что значит знать Порубежья! – только что были все сонные, нечесаные, неопрятные, миг и крик – глаза горят, ноздри, как у быков – пышат, ощетинились сталью и магией!

Да я и сам поддался паранойе от этого крика – сиганул так, что перепрыгнул стену. Лишь потом вспомнил, понял, что Горан – просто ох… ох и сильно удивился, выразив полноту своего похудения в энергичном возгласе. Но в Мире – перманентная война, что не затихает всю жизнь этих людей. Они рождаются в перерыве между битвами, в них же и планируют завершить свой жизненный путь. Потому естественная реакция на любой неожиданный звук – боевая стойка.