Виталий Храмов - Темные тропы [litres с оптимизированной обложкой]

– А мы на казнь не пойдём? – с сожалением в голосе спрашивает Пламя, так и сидящая со мной на Харлее. А ему – всё едино. Что я – не из самой тяжёлой весовой категории, что она – как куропатка, лёгкая.

– Тебе нравится смотреть на горящих людей? – удивляюсь я.

– Нет, – содрогнулась девочка. – Я отворачиваюсь и уши закрываю.

– А зачем? – вновь спрашиваю я.

– Там много людей. И петушков на палочках продают, – отвечает Пламя.

Понятно. На людей посмотреть, себя показать. Это – неплохо. Повод вот только для народных гуляний – диковатый. Но это – по мне. А остальные, вон, воспринимают как должное. Обсуждают слухи о личностях приговорённых и их обвинительные протоколы. Сам факт религиозного фанатизма безумцев в белых балахонах, с фашистскими вязанками фаций на плечах, сам факт всей бесчеловечности публичной казни, да ещё и таким способом, никого не напрягает, кроме меня. И это ввергает меня в отчаяние.

– Я тебе сладостей и так куплю, – пообещал я девочке.

Дети любят сладкое. С их бешеным метаболизмом растущего и познающего мир естества – сладкое – наркотик. Безопасный наркотик. Пока метаболизм не замедлится. Хотя я уже знаю, что дешёвые сладости тут – явление невероятное. Не растолстеешь.

– А на толпу людей лучше смотреть на рынке или спектакле, в театре каком, – сказал я.

– Спектакле? Артисты! Лицедеи! – Пламя аж подскочила, даже забыв о моём обещании сладостей, зажегшем её глаза. Оказалось, что лицедеи для неё – слаще.

Огнянка, сверкая огненными бесятами в глазах, сказала:

– Посмотрим, сестрёнка! Тут есть одни, что показывают смешные представления про твоего деда и брата. Ну, и остальных – Первых Красных Звёзд. Только обещай – Огнём в них не кидать!

И остальные смеются. А Сирус, лично знавший людей, о которых идёт речь, рассказывает, какими они на самом деле были – Первые и Легендарные Красные Звёзды. Вполне себе живыми, со своими человеческими страстями и эмоциями.

– Почему-то кажется, что герои легенд прямо с рождения были отлитыми из бронзы. И даже сама мысль, что они любили, злились, сморкались и даже гадили, кажется нелепой.

Ну вот! Опять, выбитый из душевного равновесия злостью на фанатиков, потерял концентрацию, контроль над степенью закрытости своих мыслей от разных нехороших приборов – последняя мысль прозвучала во всеуслышание. Реакция на эту озвученную УМником мысль была разной, часто – сильной. Потому и не хотел её предавать огласке. Но кругом – стукачи.

– А Старик, как они называли Северную Башню, был самый необычный из них! – воскликнул Сирус, не видя остро-болезненной реакции на эту тему матери. – Жуткий сквернослов, высокий, даже для меня – высокий, непредсказуемый, никого не боящийся и никого не уважающий.

Я хмыкнул, а УМник спел:

– И всё же, – продолжил я, после обрывка песни, всплывшего из глубин памяти на ассоциациях, – ты не прав, юноша. Уважать он умел. Не суди о людях по их внешности и словам. Суди по их поступкам и следу, что они оставляют. Не напомните нам, как вы познакомились с Красной Звездой?

– Они искали магов Огня и медь для отлива Медного Владыки, памятника отцу, – кивая головой, ответил Сирус. – С моей памяти образ и считали.

– Хватит уже! – воскликнула Лилия. – Прекратите!

– Да и верно! Зачем нам обсуждать путь какого-то незначительного человека? – с самым серьёзным видом поддержал я любимую. – Только вот, юноши со взорами горящими, предлагаю вам подумать: зачем Красной Звезде тратить такие значительные средства, привлекать такие мощные силы к увековечиванию какого-то приграничного рыжего задиры? Есть в этом им выгода? Если есть – какая? Если нет – зачем они это сделали? Зачем пошли на столь неразумные действия и траты? Медь – не дёшева, тем более – такой уровень привлечённых магов! Может, они просто безумны? А почему тогда именно ваш отец, а не красный петух или конь, например? И не медный мост через реку? Почему именно этот, конкретный человек?

– Ты зачем опять? – шипит Лилия, испепеляя меня взглядом. – Зачем бесишь меня?

– Может, потому, что иначе не могли выразить, – упрямо продолжаю я, смотря прямо в глаза любимой, – всю полноту своего уважения, показать, что они помнят о чём-то, чему обязаны вашему отцу?

– И свою любовь, – тихо прошептала Огнянка, пристально смотря на статуэтку отца, которую сжимали пальцы её младшего брата, так не похожего на остальных детей Светогора и Лилии Медногорских.

Лилия психанула, но не властная среди этой группы людей – отвернулась, закрыв лицо вуалью. Бессильно. Молодёжь переглянулась между собой. Весьма многозначно.

Но из-за этого весь дальнейший путь прошёл в молчании. Каждый был погружён в свои мысли.

Я ожидал увидеть богатый дом. Даже дворец. Всё же лекарь этот – уникальный специалист. Но то, что это будет комплекс зданий, целый квартал строений, даже – с башнями, образующий внешний периметр лесопарковой зоны с рукотворным озером в центре, никак не ожидал.

И не здания, весьма необычные, даже – причудливые, меня поразили. И не толпа страждущих, больных и убогих. А именно – кусок живого леса прямо в городе. В Мире, где человек с титаническими усилиями выгрызает себе жизненное пространство у Пустошей и Скверны.

Живой лес! Такая лавина смутных ассоциаций, обрывков чужих воспоминаний, полузабытых, блеклых чувств и эмоций, но в настолько грандиозном объёме обрушились на меня, что я на некоторое время ослеп, оглох, оцепенел. Только водил нелепо руками вокруг, как Ходящий Во Сне, нюхал воздух, как собака-ищейка, зажмурившись, как от ослепляющего света. И лишь твердил одно слово на незнакомом остальным языке:

– Лес! Лес! Лес!

Обезумел, одним словом.

Когда пришёл в себя, сразу же отметил изменение положения светила в небе – прошло несколько часов. И изменение собственного местоположения отметил. Я сидел босой и без куртки, в одной рубахе, что тут называется сорочкой, на траве, спиной и затылком прислонившись к дереву. А вокруг – остальные. Жадно жевали, бойко разговаривали набитыми ртами, потягивая вино. Отломил у Лилии, что сидела слева от меня, как будто законная супруга, кусок пирога, извинился. Спросил, будут ли у нас неприятности от моего сумасбродства?

– Ничего страшного, – глотнув вина, чтобы пропихнуть кусок в горло, ответил Оскал, – Мастер Дома Страдания сказал, что это детище Живчика часто сводит людей с ума. Правда, говорил он, что большая часть людей боится Сада Жизни – до ужаса. Все уже привыкли, что лес – обитель Скверны и её порождений. Что не лес, то гиблый да скверный. Но бывают и такие, как ты. И Мастер сказал, что только человек, любящий жизнь, любит Место её Силы – этот Сад. Безумно любящий Сад должен безумно любить Жизнь.