Дилан Фэрроу - Безмолвные [litres]

Мужчина смеется, и из глубины его горла вырывается ужасный протяжный звук.

– Кто мы? Мы скромные сборщики налогов, – он угрожающе наклоняется ко мне; ухмылка почти расплывается на его грязном лице, – а твой старый па, видишь ли, задерживает выплаты. Мы не можем с этим мириться, так ведь?

Они знают, что я боюсь. Они знают, что одержали верх. Я лихорадочно оглядываюсь, и мой взгляд падает на маленькую деревянную шкатулку, спрятанную под старым стулом в углу.

Если они возьмут деньги, то уйдут. Мое сердце грохочет, когда я указываю на стул.

– Там. Вот где он держит деньги, – говорю я, надеясь, что не ошибаюсь, – возьмите их и уходите.

– Умная девочка, – говорит вожак, поднимая шкатулку и передавая ее товарищу справа, – приятно иметь с тобой дело.

Я чувствую, как волна облегчения захлестывает меня, когда они поворачиваются и направляются к двери. Чувствительность начинает возвращаться в мои пальцы. Я делаю выдох.

Они вдруг останавливаются у двери. Вожак ухмыляется, повернувшись ко мне.

– Сожгите здесь все, ребята.

Яркое пламя факела освещает жестокую радость на его лице. Не оглядываясь, мужчина, который держит факел, роняет его на ковер. Он мгновенно воспламеняется и заливает пол красным жаром. Мужчины исчезают за дверью, теряясь за поднимающейся стеной огня, и я думаю, что не все истории правдивы. Есть нечто, что движется быстрее ветра, даже быстрее первого всадника. И это пламя.

Я закрываю нос и рот, когда дым начинает клубиться по комнате. Иду в глубь комнаты, мои глаза щиплет, но я различаю вторую дверь. Я бросаюсь к этой двери и давлю на нее плечом. Но она не поддается.

Я собираюсь и переношу весь свой вес в ноги. Моя нога ударяет о дверь чуть ниже ручки, и я слышу, как скрипят петли.

Огонь поглощает пространство, в котором я стояла всего за несколько секунд до того, как ввалиться в кухню. Раздается оглушительный грохот – рушится потолок в главной комнате. Я спешу в заднюю часть кухни, маленькая задняя дверь выводит меня к грудам щебня и грязи.

Холодный ночной воздух обжигает лицо, и я отчаянно вдыхаю его, падая на колени и делая огромные судорожные вдохи.

Но сквозь треск горящего дерева я все еще слышу лай и вой собак.

Вдруг у меня кровь стынет в жилах. В темноте неподалеку кто-то есть. Я различаю силуэт человека с арбалетом.

Ноги не слушаются меня, когда я поворачиваюсь, чтобы бежать. Впереди я вижу первые проблески серого света на горизонте. Я заставляю себя бежать в сторону рассвета, мое сердце бешено колотится.

– Вот ты где.

В голове возникает острое, щемящее ощущение, и горизонт отступает передо мной. Кто-то хватает меня за волосы и тянет назад. Я бью ногами и кричу. Кто-то грубо поворачивает мою голову. И я оказываюсь лицом к лицу с вожаком разбойников. Он насмехается надо мной. От его дыхания разит кислым ликером.

– Своевольная ты девчонка, не так ли? Мне это нравится, – он смеется.

Я стискиваю зубы и борюсь, используя каждую частицу силы, которой обладаю, чтобы освободиться от его железной хватки. Я извиваюсь во всех направлениях. Он продолжает смеяться, словно кот, играющий с мышью.

Он хватает меня за подбородок. Быстро вскинув голову, я впиваюсь зубами в его руку, в чувствительный участок плоти между большим и указательным пальцами. Медный привкус крови наполняет рот.

Его рука вырывается, в эту секунду я бью его локтем в лицо, и он кричит, но продолжает цепляться за меня.

Что-то острое упирается мне в бедро, и я вспоминаю, что у меня в кармане лежат вышивальные иглы, завернутые в маленький шерстяной моток.

Свободной рукой мне удается достать одну из них, сжимая ее в кулаке. Я бью вверх, посылая острие иглы прямо в его плечо.

Он кричит, называя меня словом, которое я никогда не слышала, но могу предположить, что оно запрещено. Он выпускает меня, и я, не задумываясь, убегаю.

Говорят, первый всадник принес свет и смысл в мир хаоса и тьмы. Жаль, что он не мог сделать его чуть менее коварным.

Большую часть дня я брожу, заблудившись в лесу, и наконец натыкаюсь на узкий горный ручей, я падаю на колени, брызгая холодной водой лицо, и жадно пью.

Я борюсь с мыслью, что Фиона была права, и сгибаюсь пополам от внезапного приступа голода. Если бы я осталась, то не была бы теперь голодной и потерянной.

Я иду вдоль ручья, не зная, как далеко отклонилась от дороги. Паника подступает к горлу, но я сдерживаю ее, помня, что дорога таит в себе столько же опасностей, как и дикая природа, а может, и больше.

Вечером я замечаю какое-то движение неподалеку – три вороны с карканьем слетают с ветвей, и я слышу грохот колес повозки. Я бегу на звук, высокая сухая трава царапает ноги через порванную юбку.

Я резко останавливаюсь и прячусь за дерево. Я наткнулась на узкую проселочную дорогу. Из-за поворота выезжают три вороные лошади, их золотистые украшения блестят в вечернем свете. Два всадника впереди везут алые знамена, а третий управляет элегантным фургоном, переполненным едой, тканями и ценностями.

Барды везут десятину. Мое сердце бешено колотится.

Я сомневаюсь, что смогу рассчитывать на их милосердие, прося их довезти меня до Высшего совета. Я крестьянка, и к тому же могу нести на себе проклятие болезни. Но если я буду быстра и очень осторожна… фургон, который они сопровождают, кажется достаточно просторным для одного дерзкого безбилетника.

Я прячусь в кустах, не смея даже дышать, пока лошади не поравняются со мной. Ни один из бардов не показался мне знакомым. Это не те, кого я видела в городе.

И снова меня захватывает красота лошадей и их всадников, как в тот день в Астре. Кажется, это было так давно. Их черная одежда украшена вышивкой золотой нитью по капюшону, воротнику и запястьям. Позы бардов царственны, повелительны, но непринужденны. Гул силы, кажется, стоит в воздухе вокруг них; он проникает глубоко в мои кости.

К счастью, они меня не замечают. Я сглатываю нервный комок в горле. Лошади проходят мимо, фургон следует за ними.

Как только задние колеса оказываются рядом, я выскальзываю на дорогу и бегу. Я протягиваю руку, пальцы охватывают держатели у задней двери, и прежде чем фургон начинает тащить меня по дороге, я отталкиваюсь обеими ногами и подтягиваюсь вверх. Инерции достаточно, чтобы я влетела внутрь фургона.

Мое падение смягчает мягкая подстилка из сена.

Мне удается протиснуться за большой бочонок, как раз когда бард, везущий фургон, оглядывается назад.

– Что-то случилось? – я слышу, как спрашивает один из всадников впереди.

– Мне показалось, я что-то слышал.