Ольга Ярошинская - Злая зима [litres]

Брун выпростал руку, вцепился в густой мех, прикрывающий Бальтазара, и вздрогнул.

– Откуда у тебя эта шкура?!

– Подарок голошеего, – ответил Джонни, заламывая его руку за спину до хруста, и Брун взвыл от боли. – Чего только люди не несут в башню, надеясь получить милость альфы. Не дергайся, медведь, мы ведь уже выяснили, что я сильнее.

– У вас есть ордер на обыск? – спросил вампир, остановивший полицейских БОРа у дверей башни. Солнце уже почти село, расплескав напоследок бордовые, как кровоподтеки, кляксы по небу. Можно было бы пропустить полицейских в холл, и пусть с ними разбирается Барри, но альфа наверняка сейчас любуется закатом, пусть заодно увидит, что и другие вампиры оберегают его покой, не только Джонни…

– Внутри наш сотрудник, – сказал Кшистоф, нервно дергая усами.

– Он прошел по приглашению? – Вампир поправил и без того идеальную прическу.

– Да черт его знает, как он прошел! – заорал рысь. – Отдайте его – и я уйду!

– Его привели в башню насильно? – Вампир снял солнечные очки, вперился непроницаемо-черными глазами в Мари, выглядывающую из-за плеча начальника.

– Если вы будете добровольно сотрудничать с полицией, – промурлыкала она, – это избавит вас от многих проблем.

– У меня нет проблем, – отрезал вампир. – Предъявите ордер.

– Да чтоб тебя, – пробормотал Кшистоф. – Без него я не уйду!

– Я никуда не спешу, – ответил вампир. – У меня впереди целая вечность.

Эльза полистала нотные страницы, покачала ногой, сердито глядя на запертые двери. Желудок бурлил и подвывал, как голодный волк, язык прилип к пересохшему нёбу. Она сидит в черной башне и ждет непонятно чего. Если вампиры не дают ей кровь, она возьмет ее сама. Ее наверняка тут хоть залейся. В глазах потемнело, и Эльза переждала приступ, глубоко дыша.

– Репетируй, Элли, – передразнила она альфу и встала. – Меня зовут Эльза!

Выйдя из зала, она пошла вниз по лестнице, спустившись на несколько витков, прислушалась к отдаленным звукам, глаза ее расширились.

– Брун, – прошептала Эльза и помчалась вниз, перепрыгивая ступеньки.

Шкура в гробу приподнялась с жутким скрежетом, точно колесо ржавого механизма сдвинулось с места. Нижняя челюсть Бальтазара подтянулась, захлопнулась, как шкатулка. Черные позвонки, обрастающие плотью, сдвинулись ближе, связываясь канатиками вен.

– Смотри внимательно, медведь, – прошептал Джонни. – О, как я тебе завидую! Ты сейчас, наверное, преисполнен восторга!

Брун вдруг дернулся, так что в руке Джонни остался клок его волос, согнулся, опускаясь на три лапы, но одна, сломанная вампиром, безвольно болталась, не давая завершить оборот.

– Поздно, – сказал Джонни, отходя от гроба, в котором поднималось чудовище.

Черный скелет, закутанный в шкуру, вцепился пальцами в каменный край и сел. Поднеся к глазам – кровавым шарикам в темных провалах глазниц – обрубок второй руки, повернул голову к Джонни.

– Сделал все, что мог, – ответил тот.

Скелет свесил ноги из гроба, выбрался на пол. Наступив на поверженного Клифа, с хрустом склонился над ним, поднял его за волосы и, высунув длинный черный язык, облизал окровавленное лицо, заурчав, как довольный кот.

– Пусти его! – заорал Брун.

Он ринулся к чудовищу, но Джонни перехватил его, обнял, прижав к себе спиной, почти нежно прошептал на ухо:

– Бальтазару все равно, чью кровь пить. Он уникален. Он велик. Он изменит этот мир…

Выронив Клифа, Бальтазар снова наклонился, но наступил на рассыпанные бусины и грохнулся на пол, поскользнувшись.

– Не сразу, конечно, – добавил Джонни, ослабляя объятия. Брун кинулся к останкам альфы, выхватил кол и, прыгнув на Бальтазара, вонзил его в грудь, пробивая шкуру.

Сердце, покрытое красной слизью, выскользнуло через горло, покатилось по полу.

– Ты почти рассердил меня, медведь, – сказал Джонни, хватая застывшего Бальтазара за ноги и волоча его назад к гробу. Шкура съехала и осталась лежать на полу ковриком. – На твое счастье, сердце нельзя разбить. Нет такого вещества или предмета в нашем мире!

Брун задумчиво посмотрел на Джонни, складывающего скелет в гроб, и вытащил из кармана штанов черную руку. Крепко схватив склизкое сердце, он стукнул по нему рукой Бальтазара. Он колотил что есть силы, отбивая себе пальцы, калеча сломанное плечо, и тонкая трещинка побежала по оболочке, расширилась, черная жидкость брызнула из нее во все стороны, прожигая руку Бруна до костей.

– Нет! – закричал Джонни, обернувшись.

– Да, – сказал Брун и ударил в последний раз.

Сердце раскололось, выпуская наружу густую черную слизь, которая свернулась, а потом шустро поползла, как червяк. И Брун пронзил ее когтем Бальтазара, пригвоздив к полу.

Джонни дернулся, но ноги его подкосились, он рухнул на пол, прополз несколько шагов и застыл, каменея. Оболочка сердца превратилась в пыль, черная слизь растеклась лужицей, засыхая, нога Бальтазара, свешивающаяся из гроба, осыпалась прахом. Брун повернулся на спину, перекатившись на медвежью шкуру, выдохнул.

– Брун! – Эльза влетела в комнату, кинулась к нему, обняла за плечи. – Брун, как же ты… что произошло? – Она заплакала, прикоснулась к ранам на его лице. Он протянул сбитую в кровь руку, вытер слезинку на ее щеке.

– Я весь в крови, – прошептал он.

– Брун! Я вызову «Скорую»! Сейчас! Потерпи!

– Это так здорово, – улыбнулся он.

– Что – здорово? Ты посмотри на себя! Да на тебе живого места нет!

– Ты не хочешь меня укусить, – сказал он и закрыл глаза.

– Брун! Нет! – Она обхватила его голову, притянула к груди. – Нет-нет-нет! Пожалуйста! Открой глаза! Проснись же, Брун!

– А если мы принесем ордер завтра? – предложила Мари.

– Завтра и войдете, – не уступал вампир. Вдруг его нижняя челюсть отвисла, кожа посерела, сползая вниз, как растянутый чулок, и он рухнул на грязный снег. Весенний ветер подхватил пепел, закрутив его маленьким буруном.

– Ты, конечно, горячая женщина, – заметил Кшистоф. – Но я впервые вижу, чтобы мужчину испепелило на месте. Вперед!

Черная дверь распахнулась, пропуская команду БОРа.

– Мари! Запах!

– Слишком много крови, – поморщилась она. – Я обернусь.

– Так, все отвернулись! – приказал Кшистоф. – Если замечу, что кто-нибудь подглядывает, – уволю!

Он сгреб сброшенную ею полицейскую форму с мраморного пола, сунул черные кружевные трусики в карман и побежал за пумой, которая уже неслась прыжками вверх по спиральной лестнице.

– Брун! Очнись.

Брун попытался приоткрыть веки, через полоску света проступили тонкие черты. Он улыбнулся, но на лице Эльзы появились рыжие усы, уши вытянулись, опушаясь кисточками, и он, вздохнув, снова закрыл глаза.