Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

По той же причине, кстати, вот это кресло всегда здесь, рядом со столом. Вообще-то, я рассчитывал, что оно пустит корни, но раз уж этого не случилось, я прибил его к полу гвоздями. Самыми огромными, какие смог найти. Гвоздями мутантами. Чем-то средним между гвоздями, железнодорожными костылями и неведомыми инопланетными тварями. Скажу тебе по секрету, иногда мне страшно сидеть на этом кресле, все время кажется, что снизу на меня кто-то смотрит. Но я все равно сижу. Потому что когда я хотел поменять это кресло, я не смог отодрать его от пола. Оно же прибито этими идиотскими гвоздями!

«Маленькая калитка в стене Вавилона». Именно так брат Дьякон назовет главу «Великой Летописи Огненного Братства», посвященную первой студенческой демонстрации на Бета-Массачусетсе. И, пожалуй, лучшего названия не найти, поскольку смысла в нем – никакого, а звучит оригинально. Точно такой же была и та демонстрация.

Ранним осенним утром первой половины ноября хакерская группировка «Губыджоли» проводит успешную атаку на сервера службы общепланетарного оповещения Министерства Чрезвычайных Ситуаций. Из всех тревожных динамиков студенческого городка и пригородов начинает исторгаться зубодробительная рага Боба Марли, в которой он без обиняков заявляет об убийстве шерифа. Услышав условный сигнал, все младотурки Бета-Массачусетса вываливают на улицы, разворачивают транспаранты и направляются в сторону центральной площади. В толпе огромное количество алых гвоздик (тех самых!), толпа искрится от улыбок.

Утренние полицейские и первые, пока еще не уверенные в себе парни в штатском (но явно не штатские), робко жмутся на тротуарах. Они понятия не имеют, что делать. У них еще нет инструкций, а самое главное, они все еще не вооружены. Даже резиновые дубинки есть не у всех. В мою память навсегда врежется портрет в пастельных тонах: толстый коп с недонесенным до рта пончиком, розовый и удивленный, похожий на младенца. Пройдет всего несколько месяцев, и портрет полицейского для меня, да и для большинства студентов изменится до неузнаваемости. Говоря об этом, брат Дьякон использует метафору Дориана Грея, которому, наконец, показали его портрет. В нашем случае, попросту развязали руки, позволив постыдно и преступно попирать свободы и права любого неугодного человека. К тому времени в список неугодных будут рефлекторно включаться все люди младше 25-ти лет. Но, хотя эти месяцы и пролетят в одно мгновение, пока что люди, идущие под самодельными транспарантами – улыбаются. Эти типпи и недотепы все еще воспринимают происходящее, как некий перфоманс, массовый флешмоб, и в большинстве своем, не видят происходящее, как политическую акцию. А мрачное, хмурящее брови меньшинство, с тревогой взирающее чуть дальше собственного носа, воспринимают как неизбежный процент придурков, обязательный в любой тусовке. Скоро все вывернется наизнанку, и придурками (а заодно и меньшинством) станут наивные, сохраняющие веру в любовь и человеческое братство мечтатели, которые даже под дубинками полицейских продолжат петь о земляничных полянах. Но это – в будущем.

Пока же, справедливости ради необходимо отметить, что данную демонстрацию действительно трудно причислить к политическим акциям. Младотурками движет внутрипланетарный эгоизм. Не так давно были обнародованы новые дисциплинарные требования, включающие в себя комендантский час с 23:00 (позже убавят еще час), запрет на продажу в городке и в пригородах спиртных напитков крепостью более десяти градусов (даже по удостоверениям), а так же требования к унификации форменной одежды для всех без исключения студентов. Разумеется, среди параграфов дисциплинарных требований есть и статьи, касающиеся непосредственно образовательного процесса, и они куда важнее и опаснее для будущего. Но на них пока мало кто обращает внимание.

Я же шагаю в пестрой толпе типпи и недотеп, выряженный в кислотно-зеленый комбинезон, с ирландским котелком на голове и плакатом в руках. На моем плакате брат Дилляга, наш мастер каллиграфии, вывел акриловой краской:

«ЗРЕЛА И ХЛЕБИЩЬ!»

Подобного рода транспарантов, принципиально вроде бы ни о чем – огромное количество. Тем утром началась краткая пора творческого манифеста. Рядом со мной идет некто в костюме коня. Чуть дальше несколько человек, расписанных под консервы Уорхола, размахивают флагами с кислотными пацификами. По другую сторону от меня симпатичная девчушка несет плакат:

«HEY, JUDE,

НАС ТУТ ЕБУД!»

В целом, атмосфера позитивная, если не сказать – праздничная.

Когда мы проходим мимо переулка «Пастернака», из толпы выныривает Ревущий Медведь с двумя бумажными пакетами в руках. Из пакетов выглядывают перископы бутылочных горлышек. Мы выпиваем, обмениваемся многозначительными кивками и расходимся. Идти с манифестацией мы не намерены. Мы намерены воспользоваться ситуацией, и совершить нечто преступное и веселое. Как обычно.

Это не корабль! Точнее, это не совсем корабль! Еще точнее, это только часть изначально отправившегося с Земли корабля!

Вот он: серый и едва различимый на фоне серого пейзажа. Однако стоит глазам уловить неестественно правильную геометрию среди естественного хаоса, и ты уже больше не теряешь этот осколок человечества, оброненный посреди каменистой равнины, на куске вселенной, у которого даже названия пока нет, только номер. Ты вцепляешься в него взглядом, словно боишься потерять снова. Он похож на фрагмент пчелиного улья, тщательно выписанный-свихнувшимся художником кубистом: множество непараллельных прямых линий, сливающихся в одно целое.

Только когда глаза начинают нестерпимо болеть, я понимаю, что перестал моргать. Я смотрю, пытаясь запомнить каждый излом линии, каждый угол, каждое пересечение прямых. Я еще не знаю, какая это часть корабля, а из профессиональной абракадабры докладов на платформе управления ничего внятного вычленить не удается. Я подозреваю, что перед самым полетом экипаж разработал специальный шифр, с единственной целью: не позволить репортеру-блогеру Тому Ханту понять происходящее. Даже во времена правления Кшешинского, когда полезную информацию можно было выхватить, лишь читая между строк, мне не приходилось так туго. Но я все еще не забыл предупреждение командора, и не задаю вопросов. У меня будет куча времени, и поверьте, если придется, я разберу по винтику каждый рейдер этой экспедиции, но выясню правду. Ибо правда есть хлеб мой, и вода моя. Я ведь плохой человек. У меня почти нет принципов, я убежденный алкоголик, и мало во что верю. Но в правду я верую всей душой, ибо, откровенно говоря, если у меня отнять правду, то, что от меня останется? Одинокий нытик с провинциальной планеты. Звучит не так красиво, как эксцентричный одиночка, положивший свою жизнь на служение правде. Верно?