Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

А не поехать я не мог, поскольку год выдался голодным для представителей прессы. В политике наблюдался катастрофический дефицит мерзавцев и просто интересных ребят. И, слава богу, конечно. Есть вещи, ради которых стоит поскучать. Ни одной войны, ни одного стоящего вооружённого конфликта, ни одного заявления даже с бледным намеком на сепаратизм. Никого не притесняют, нигде не пахнет сексуальными скандалами достойными пера, и даже плохие фильмы не снимают. Хорошие тоже не снимают, но это уже другая история. Господи боже мой, прекрасное время для человечества! Просто очень скучное для репортера. Настолько скучное, что самыми главными медиасобытиями становятся матчи ФЛЧ, и освещать больше нечего.

За огромным полимергласом витрины рубятся в исступлении часа пик город. Я мог бы сидеть на Бахрейне, там всегда солнечно. Даже во время самумов там солнечно. А здесь вот уже третий день идет дождь, потому что на планете слишком много воды. Это вгоняет в тоску. И надо бы уже вытянуть себя из кресла и пойти за аккредитацией.

И я встал, но консоль заверещала вдруг на высокой трепещущей ноте Роберта Планта, и я замер на месте, читая пришедшее письмо из Объединенного управления разведки, в котором спрашивалось, не интересует ли меня случайно возможность отправиться в очередную экспедицию дальней космической разведки.

Вот как я попал на этот чертов корабль. Я – побежал. Я давно не бегал. С тех пор, как десяток чарли пытались снять с меня скальп – пожалуй, что и ни разу. Но в тот вечер я развил такую скорость, что в дождливом воздухе за моей спиной люди могли видеть коридор без капель, а передо мной спрессованная вода превращалась в пар. Вот как я побежал!

Для чего? Для того, чтобы сидеть, как в холле «Мариот-Коупленд», и пить?

Впрочем, тут нет дождя, и это уже неплохо.

Кшешинский оказался настолько жалким слизнем, что даже плохо закончить не сумел. Его политическая кончина была абсолютно стерильной, читай скучной, никчёмной, хотя у этого кретина были все возможности устроить феерию на посошок. Но нет! Ни апломба, ни фейерверков, ни публичного четвертования. Я посылал письмо в Галактическую Судебную Комиссию с обоснованным предложением привязать низложенного говнюка к «Мустангу» 69-го года за ноги и устроить в таком виде тур по планетам. Где сукиного сына возили бы по улицам, а люди обязаны были бы кидать в него экскрементами, а отказавшиеся кидать были бы лишены права голосовать на следующих выборах. Но мое письмо, наверное, не дошло. После изначально громкого, но все более затягивающегося, обрастающего мхом судебного разбирательства длинной в полгода, последовали жалкий импичмент и одинокое затворничество на планете Коста де ад Астера. Куда меня однажды, несколько месяцев спустя, не пропустили, потому что я не желал оставлять на таможенном контроле мою копию кольта «Миротворец». А ведь эта штука даже не стреляла! А я бы и не стал стрелять, я не думаю, что ублюдок Кшешинский заслужил такую легкую смерть. Я бы всего лишь приставил к его виску ствол и посмотрел, как меняется его крысиное лицо. При этом я искренне, всей душой желал ему долгих лет жизни. Я мечтал, чтобы за его здоровьем тщательно следили лучшие врачи, и что бы минимум трижды в день его выводили гулять в тюремный двор. А стены у тюрьмы обязательно следовало сделать прозрачными, чтобы матери приводили своих детей, показывали на стареющего идиота и говорили: «Это он, деточка, тот самый говнюк. Не становись таким, иначе Буги-мен придет и напишет о тебе статью».

Но Кшешинский избежал тюрьмы, что в очередной раз доказывает лживость и беспринципность любого политического процесса.

Помню, как сидел в отеле Стоунгейт, ползая по консольной сети, напивался в хлам и думал, что у этого слизняка может хватить трусости развязать какую-нибудь межгалактическую войну, лишь бы на него перестали обращать внимание. Я даже написал об этом неплохую статью. Но если честно, было уже поздно. Продажные политики как один принялись отрекаться от своего папика, тайные кабинеты сыпались один за другим, а некоторые палачи, активно работавшие на фашистский режим перекаченного ботоксом мерзавца, пустили себе пулю в висок. Смешнее всего (но, ох, какой это злой смех!) было наблюдать, как все эти режиссеры, актеры, певички и прочие представители массовой культуры, минуту назад вылизывавшие президентские ботинки, принялись кричать о тирании и справедливости. Трусливые, обделавшиеся мрази, вертлявые, с языками, видоизменившимися для того, чтобы как можно глубже залезать в задницы и делать покровителям хорошо . Эта ненависть кипит во мне по сей день, и не утихнет никогда, ибо я намерен культивировать ее до скончания жизни. Я заслужил это! Заслужил иметь возможность кричать им при встрече: «Трусливые жополизы! Почему вы еще не вскрыли свои вены? Я хочу насыпать в них соль!» Заслужил права поливать их грязью при любом удобном инфоповоде! И не спускать ни годы, ни десятилетия спустя. Ведь я делал это еще тогда, когда ненавидеть всех этих исходящих рвотным сиянием звезд не было модным. Я писал о том, что они – дерьмососущие гниды на теле человечества тогда, когда за такие слова сажали, отправляли в психушку, гноили в болотах Сайгона, а то и просто валили из снайперского ружья у всех на виду. С чего же мне прекращать сейчас, когда за это уже ничего не будет.

Помню, тогда мне позвонил Ревущий Медведь и предложил пари. Он поставил половину всех имеющихся у него денег (а их тогда было немного) на то, что Кшешинский избежит наказания. А я был настолько глуп, что согласился. И проиграл. Посадили половину правительственного аппарата, но сам Кшешинский был всего лишь низложен. Это было политически выверенное никчемное решение. Но сегодня я думаю, может оно и не такое глупое? Никчемное – да, но глупое ли? Разве не так, бесславно, облитым презрением, а вскоре и стремительным забвением должен был закончить этот гнусный человечек, каким-то вывернутым наизнанку космическим чудом оказавшийся однажды во главе человечества?

С другой стороны, далеко не все стоит предавать забвению. Есть вещи, которые не стоит забывать никогда. Например, я бы в каждом учебнике истории написал, что люди, не умеющие смеяться над самим собой, не должны занимать руководящие посты. Впрочем, забудьте. Ведь тогда придется уволить 95 % политиков. Черт его знают, может им вырезают чувство юмора и способность к самоиронии при вступлении в должности?

Помните, от чего умер Кшешинский? От рака простаты.

Как жил, так и умер. Надеюсь, его мучения были не настолько страшными, чтобы он забыл перед смертью обо всех своих преступлениях. Надеюсь, в тот момент, когда у нормальных людей перед глазами проносятся лучшие дни уходящей жизни, перед глазами Кшешинского мелькали тюремные пейзажи, загибающиеся от передоза отчисленные студенты, трупы в болотах Сайгона и страх, застывший в глазах обывателя.