Руслан Галеев - Трансгалактический Моджо-тайп

Т.Х.: Как вы выбрались из этого?

О.Й.: Я очнулся в больнице. Моя печень почернела, зрачки превратились в сгнившие дольки мандаринов, желудок содрогался, изрыгая желчь. Мои волосы сначала поседели, потом выпали. Зубы крошились. Я опустился на самое дно в те дни.

Т.Х.: И вы стали искать спасение в Боге?

О.Й.: Бог… Бог пришел не сразу. Он дождался, когда у чертей в моей лысой голове иссякнут силы. И только тогда сказал: «Хватит Йожи, посмотри на себя! Ты жалок. И будешь жалок, пока не перестанешь жалеть себя. Потому что можно провести всю жизнь в жалости к себе, окруженным тьмой и копотью. А можно встать и идти сквозь темноту, и надеяться, что с каждым шагом ты ближе к свету». Так что я встал и пошел. Вылечился. Продал все, что у меня было, и уехал на планету Аравия. Стать послушником. И постепенно, шажок за шажком, оказался здесь.

Т.Х.: И что, здесь, наконец, стало светлее?

О.Й.: Свет-то я нашел давно. Мне просто понравилось ходить.

Т.Х.: А как вас занесло в разведку?

О.Й.: Кто-то сказал мне, что люди побывали в самых дальних уголках вселенной, но не увидели Бога. Это и стало причиной. Пошел в академию, прошел курсы капелланов. Могу пилотировать рейдер, высаживаться с десантом, работать с лазерным резаком и оказывать первую помощь. Я разведчик. У каждого свой пост.

Т.Х.: Но ведь Бога и правда, не видели.

О.Й.: Посмотри на меня, посмотри в зеркало, или на любого парня или девчонку в этом рейде. Бог никогда и не прятался от нас. Просто, он ждет, когда мы научимся видеть. Не важно, где, дома или в глубоком космосе.

Т.Х.: Достать еще пива, отец Йожи?

О.Й.: Благословляю тебя, сын мой. И пусть совесть загрызет тех, кто, пряча от нас правду, обрекает нас на грехопадение.

Т.Х.: Ваше здоровье, Отец Йожи.

О.Й.: Твое здоровье, сын мой.

Мы не бреемся две недели, чтобы казаться старше. Мы стрижемся под стандартный полувоенный образец, и покупаем себе безвкусные костюмы и галстуки. В таком виде нас бы и родная мать не узнала, и в этом суть. Нам надо, чтобы нас признали за своих в одном питейном заведении, в которое ни один уважающий себя студиоз не заявится.

Я спрашиваю у Ревущего Медведя:

– А если они спросят, из какого я подразделения?

– Наклони голову и многозначительно улыбнись, – отвечает Ревущий Медведь, – эти киборги помешаны на секретности.

Бар «Оливер Твист», некогда славное заведение, теперь имело дурную репутацию. Его облюбовали костюмы, секретные агенты в штатском, которые с некоторых пор перестали скрывать, кем являются на самом деле. Студенты перестали ходить в «Оливер», а улица перед баром вымерла одной из первых. Но именно туда мы отправляемся этой ночью. В самое логово гиен. В средоточие зла. В проклятую клумбу уродливых хищных растений. В наш местечковый Минас-Моргул.

Первая проверка на вшивость происходит уже на улице. Пять минут до начала комендантского часа. Запоздавшие студенты, заметив нас, в лучшем случае отводят глаза, в худшем – шарахаются в темень и улепетывают со всех ног. Аура страха и безнаказанности на несколько часов превращает нас в жутких выродков, мерзких мутантов, чудовищ в оболочке гуманоидов. Ради смеха и веселой одноразовой деструкции на это можно пойти. Но добровольно отдать этому всю свою жизнь… Насколько же нужно не любить себя? Какая же поломанная логика должна быть у этих роботов в штатском?

Чем ближе к улице Бакалавров, на которой находится кабачок «Оливер Твист», тем гуще сумерки. Или это нервы шалят? И фонари здесь какие-то тусклые, и тени одна зловещее другой, и ветер пронизывает до самых костей. Хоть бы дождь хлынул, он бы отвлек нас от черных предчувствий, а может быть, даже вразумил и заставил повернуть обратно. Ведь в период дождей должен идти дождь, верно? Это же нормально. Но в эту ночь ничего нормального не происходит. Нет даже чертова дождя, который лил неделю до этого, и гарантированно будет лить черт знает сколько времени потом.

– Заброс, – негромко командует Ревущий Медведь.

О, Господи, заброс! Как я мог забыть про заброс. Дрожащие пальцы нервно обшаривают внутренности кармана, пока не нащупывают капсулу медитана. Медитан – легкий нейроблокатор, которому одно время пророчили славу современного прозака. Но этого не случилось, и теперь его легко можно купить в любой аптеке без рецепта. Медитан, конечно, не панацея, но лучшее, что я могу предложить этой ночью своему мандражирующему организму. Идеальный баланс: немного спокойствия, но достаточно далеко до транса. В результате, когда я толкаю дверь «Оливера Твиста», мои руки уже не дрожат.

Нам приходилось бывать здесь до этой неофашистской оккупации, так что с первой стадией, – не допустить заминку в дверях, – мы справляемся легко. Проходим за свободный столик с шестью стульями, садимся, Ревущий Медведь уверенно машет рукой официанту.

Но, Боже Мой, я и не предполагал, что в кампусе такое количество серых засранцев. Сколько их тут? Сотни две, не меньше. И все, все до одного, уставились на нас. Каждая пара глаз сверлит меня лично, и я начинаю ощущать себя преступным куском сыра.

Подходит официант, и… принимает заказ, не поднимая глаз. Он не узнал нас, но он и не смотрел на нас. Бедолага является воплощением страха и осторожности. Зачем лишний раз смотреть в глаза бешенной собаке, верно?

Следующие полчаса проходят как в тумане. Ревущий Медведь и брат Дьякон что-то обсуждают, бурно жестикулируя и явно импровизируя на ходу. Я не слышу ни слова, и пытаюсь натурально смеяться тогда, когда смеются остальные. В конце концов, мои руки снова начинают дрожать, и я осознаю, что вот-вот начну паниковать, вскочу, швырну кружкой в ближайшую агентскую рожу и пущусь наутек. Я даже оборачиваюсь, чтобы определить путь побега… и обнаруживаю, что никто не смотрит в мою сторону. Вообще никто. Проклятые роботы ведут себя как обычные люди: пьют, едят, разговаривают и мало интересуются происходящим за соседними столами.

Агент, сидящий за соседним столом, оборачивается с сигаретой:

– Есть зажигалка?

Я автоматически протягиваю ему свою zippo. Агент благодарит меня, потом понижается голос и интересуется:

– Какой отдел, братишка?

Я наклоняю голову и многозначительно улыбаюсь. Агент понимающе улыбается в ответ, снова благодарит и отворачивается. И все!

И тут меня осеняет! Все становится таким очевидным, что я не понимаю, как не видел этого раньше.

За минувшие с манифестации гвоздик месяцы мутировала не только психология студентов. Роботы подверглись тому же самому облучению, но в отличии от студиозов, уверились в своей абсолютной неприкасаемости! Та реальность, которую воспринимали роботы, просто не предусматривала ситуации, при которой кто-то осмелится явиться в их ночное логово, притворяясь ими же. Это было просто невозможно!