Мишель Пейвер - Клятва мстителя [= Клятвопреступник] [litres]

– Здесь никого, – сказал Торак. – Думаю, все Лесные Лошади переплыли реку, чтобы напасть на стоянку Зубров.

Они быстро вытерлись досуха травой и для тепла натолкали травы в башмаки и под одежду. Пока Ренн выхаживала свой несчастный вымокший лук, Торак срезал несколько пучков хвоща и стер зеленую краску с их повязок.

Волк почуял след и побежал на юг от реки в болотистую чащу, где в коричневых лужах росла ольха. Ренн вспомнила о смертельных ловушках, проклятых жезлах и невидимых охотниках и помолилась своему хранителю.

Местность была труднопроходимая, им приходилось перепрыгивать с одной кочки с ольхой на другую или, чавкая башмаками по мху, перебегать по стволам упавших деревьев. В воде было полно лягушачьей икры. Ренн один раз оступилась, упала в лужу и встала вся в слизи.

Она пыталась убедить себя, что этот лес такой же, как тот, в котором она выросла. В щелистом стволе ели она заметила шишки, в Открытом Лесу дятлы тоже выдалбливали в стволах деревьев щели и вставляли в них шишки: так удобнее выклевывать ядра. Рядом с барсучьей норой возвышалась горка листьев – это барсуки после зимней спячки выкинули из своего жилища старую подстилку. Ренн убеждала себя в том, что в этом месте все знакомое – почти как дома.

Но у нее ничего не получалось. Деревья нашептывали, что она здесь чужая, а дятлы были черными.

Торак что-то нашел.

Под ясенем кто-то вырыл в грязи яму. Она была пять шагов в ширину, такую большую даже зубр не смог бы себе устроить. Волк принялся жадно ее обнюхивать, но Торак, чтобы осмотреть след от огромного копыта, оттолкнул его морду в сторону.

– Какой-то гигантский зубр? – спросил он.

Ренн кивнула:

– Фин-Кединн говорит, что здесь обитают животные, которые пережили Великий Холод. Кажется, их зовут бизонами.

Торак нахмурился:

– Так они – добыча?

– Думаю, да, но, бывает, и сами нападают.

Где-то вдалеке два раза ухнул филин.

Ренн затаила дыхание. У нее перед глазами всплыло жуткое деревянное лицо Повелительницы Филинов.

Торак думал о том же.

– Они могут быть заодно? – спросил он, понизив голос. – Тиацци и Эостра?

– Я не уверена, – немного помолчав, ответила Ренн. – Тиацци слишком себя любит, он хочет, чтобы огненный опал принадлежал только ему одному. И еще Саеунн мне говорила… то есть она не уверена, но думает, что Эостра в Горах.

– Но ее филин здесь, в Сердце Леса, – сказал Торак.

Ренн молча наблюдала за Тораком. Он встал и огляделся по сторонам. По его лицу было понятно, что, даже если Эостра – в Сердце Леса, это его не остановит. Он будет искать Тиацци.

– Торак, а что случилось на стоянке Зубров? – спросила Ренн. – Что ты сделал?

Торак коротко рассказал ей о том, как стравил два племени. Он нашел мудрое решение, но его жестокость потрясла Ренн.

– Но… люди же могли погибнуть, – сказала она.

– Это и без меня могло бы случиться.

– Да, но ты не знаешь наверняка. Может, Лесные Лошади просто хотели разведать.

– Я тебя предупреждал – я на все пойду, лишь бы отомстить Тиацци.

– Будешь стравливать племена? Дашь погибнуть людям?

Волк недоуменно поглядывал на обоих, но Торак не обращал на него внимания.

– Прошлой весной все охотились на меня, – сказал он. – А теперь охочусь я. Я поклялся, Ренн. Так что да, я не знаю пощады. А если не можешь с этим смириться, не ходи со мной!

Дальше они шли молча, Ренн решила, что не заговорит первой. Болотистая местность закончилась, земля постепенно уходила вверх, а черные ели уступили место букам. Они брели по пояс в крапиве и перелезали через гнилые стволы поваленных деревьев, которые, словно волдырями, были усыпаны ядовитыми грибами. Ренн заметила, что деревья здесь выше, чем в Открытом Лесу, и забраться на них из-за этого труднее. А лесные муравьи строят свои гнезда не с южной стороны, а вокруг всего ствола дерева, из-за чего труднее ориентироваться.

Никаких следов человека.

И все-таки…

За спиной Ренн качнулась ветка, как будто кто-то отшатнулся назад.

Ренн взялась за рукоятку ножа.

Ветка замерла. «Если бы это были охотники из племени Лесной Лошади, – подумала Ренн, – мы бы уже об этом знали».

Торак ушел вперед и, присев на корточки, о чем-то говорил с Волком.

Ренн как можно быстрее нагнала их и, запыхавшись, сказала:

– Я что-то видела.

– А Волк что-то почуял, – сказал Торак. – Говорит, что оно пахнет, как Яркий Зверь.

– Яркий Зверь – это огонь.

– И еще – зола. Тот, кто взял меня за руку… был горячим.

Они посмотрели друг другу в глаза.

– Кто бы это ни был, – продолжил Торак, – он переплыл реку следом за нами.

Когда начало темнеть, они решили устроить стоянку под тисом.

В долине, куда они вышли, бобры перегородили ручей, и получилось небольшое узкое озеро. В центре озера Ренн заметила крепкую горку из веток с желтыми пятнами, это была хатка бобров, а пятна – это следы, где бобры обдирали кору. Ренн догадалась, что хатка занята: на берегу озера еще росли ивы, а Фин-Кединн говорил, что бобры не снимаются с места, пока не сгрызут все ивы.

Мысли о Фин-Кединне причиняли боль. Ренн попыталась представить, как дядя, целый и невредимый, вернулся в племя Ворона и теперь его главная забота – ход лосося на нерест, но разум подкидывал ей картинку, на которой он с серым лицом сидит сгорбившись в лодке. И возможно, его кости уже пожирают черви болезни, а она не может их прогнать, потому что ее нет рядом.

Торак с Волком ушли на разведку. Ренн оставила свои пожитки под тисом и, чтобы отвлечься от мыслей о дяде, решила насобирать какой-нибудь еды. Хорошо, что здешние растения были ей знакомы. Она нарвала охапки сочной камнеломки и щавеля, а так как они не могли гореть в огне, накопала еще корешков бодяка и таволги, которые можно есть сырыми.

Прилетели Рип и Рек, они громко хлопали крыльями и издавали клокочущие звуки, выпрашивая еду. Ренн кинула им пару корешков. За зиму она приучила воронов приходить на ее зов, но они пока не садились ей на плечи, как к Тораку.

На душе у Ренн немного полегчало, и она пошла набрать воды в бурдюки. Гладь озера была покрыта тонким слоем желтоватой пыльцы. Деревья на берегу смотрели на свои отражения в воде. Ренн, чтобы случайно их не зачерпнуть, поглубже опускала бурдюки. Раньше это ее никогда не беспокоило, но здесь…

Пока бурдюки наполнялись, Ренн наблюдала за тем, как разглаживаются круги на воде, и думала о том, как было бы хорошо, если бы Торак, вернувшись, стал прежним Тораком. Тем, который играл с Волком в «потяни шкуру» и дразнил ее из-за пятнышка в уголке рта. Ей впервые пришло в голову, что отец матери Торака был из племени Дуба, а значит, Тиацци был его сородичем. Ренн пожалела, что вспомнила об этом.