Элла Вольф - Гиллиус: светлая сторона. Книга 1 [litres]

О, как я скучаю по еде из своего мира! Нет, ну, в принципе все вкусно, только меня смущает, что от этой их еды нет запаха, какой я привык вкушать, когда ел. Хотя, если посмотреть с другой стороны, хорошо, что не было запаха. Потому что если бы от мха еще и пахло мхом, то уж простите.

Я ел и морщился. Дэкк надо мной ржал.

– Ябельник буш? – спросил меня Игель и потянулся за моим стаканом, чтобы налить черную дрянь из банки с красными в ней ошметками.

– Наверное, больше нет, чем да, – вяло ответил я, словно проглотил шмат козявок. – В следующий раз обязательно, – пообещал я.

Я съел еще пару кусков земли и пару ложек деревянных опилок, детскую жижу не стал. Дэкк время от времени хлебал из своей фляги, с каждым глотком его лицо становилось каким-то все более живым. Неудивительно: он пил чистую энергию, которая необходима Флэи.

Если быть до конца честным, я уже давно насытился и хотел уходить, но тут они завели диалог.

– Как учеба? – спросила Ларэтта Дэкка. – Получается?

Дэкк съежился.

– Ну так, – ответил он. – Потихоньку. Не могу удержать объект и заставить его сдвинуться с места. Все время срывается, и я теряю с ним связь. Приходится начинать все сначала, с обнаружения в нем сердца. С объектами послабее проблем нет, но двигаться с места они тоже не думают.

– Пробуй, пробуй, – жуя, посоветовал Игель. – Все, – он икнул, – с чего-то должны начинать.

– Да пробую, – вздохнул Дэкк. – Хочу записаться к Зергусу на индивидуальную консультацию. Но никак не хватает терпения взять номерок.

– Фекель? – предложил мне Игель засохшую корягу, которую принес из кладовки и откусил, словно хлебную палочку.

Я помотал головой.

– А как там тренировки у королевы Агнэль? – снова поинтересовалась жизнью Дэкка Ларэтта.

– Фух… – набрал в рот воздух Дэкк. – Динамично. Но вроде ничего.

Я хотел сказать ему, что видел его на тренировке у королевы, но тогда бы мне пришлось отвечать на вопросы, что я там делал. Я снова поправил свои спрятанные от всех саи.

Еще немного поболтав, Дэкк, судя по всему, понял, что нам давно пора, и, деликатно извинившись, мы вышли из-за стола.

– Пойдем, чего покажу, – сказала мне Ларэтта, и мы вышли на улицу.

Когда мы зашли за дом и оказались в ее саду, я глазами стал искать лавочку, чтобы присесть. От такой красоты ноги подкашивались.

Ларэтта не просто так обладала званием, она действительно была матерью живых растений. Потому что она могла их создавать.

В окружении невиданной красоты цветов она вытянула передо мной руку:

– Какой цветок ты хотел бы увидеть? Назови форму и цвета.

Дэкк с радостью подошел к нам ближе, чтобы тоже принять участие в нашем маленьком баловстве.

– Даже не знаю, – отозвался я. – Может, желтый? И-или красный! Нет, давайте синий!

– А может, все вместе? – предложил Дэкк. – Только еще добавим зеленый и пурпурно-бежевый.

– Пурпурно-бежевый? – Я к нему повернулся. – А такое бывает?

– Бывает, – улыбаясь, толкнул меня в ребра Дэкк. – А форму?

– Квадрат, – не задумываясь, сказал я.

– Квадрат – так квадрат, – приняла Ларэтта.

Вы можете себе представить, что из ее ладони вдруг пополз вверх росточек? Он рос и рос, лепестки его раскрывались. Сначала раскрылся нижний ряд желтых лепестков, затем красный ряд, потом синий, зеленый, потом все ряды повторились. По центру выскочил крученый бутон пурпурно-бежевого цвета, как загадал Дэкк. А затем Ларэтта другой рукой слегка сжала цветок, и он стал квадратным. Протянула его мне.

– На здоровье, – сказала она.

Он пах всеми цветами мира одновременно. Я не сводил глаз с Ларэтты, перебирая цветок в руках.

– Вы волшебница.

Игель обнял ее сзади, и, щурясь от счастья, сказал:

– Мать цветов.

Мы расстались с Дэкком, и я уже подходил к Водяному дворцу королевы Тоэллии, чтобы объявить о готовности пересечь Центр, когда сделал то, из-за чего вы наверняка посчитаете меня трусом.

Я остановился и кое-что понял. А потом пробормотал:

– Лиллипутус, Лиллипутус, Лиллипутус. – И в момент оказался в Дымке.

Лиллипутус меня предупреждал. Он грозил пальцем и исподлобья на меня глядел, приговаривая:

– Необратимые последствия, голубчик.

Но я настаивал на своем:

– Верни меня в мой мир, Лиллипутус. Я так решил.

– Ты, наверное, не понял, что время между мирами заберет у тебя то, что по праву принадлежит ему.

– Хлопай в ладоши! – Я сильно нервничал, потому что хорошо знал о чем говорил Лиллипутус. К тому же «сдувание» энергии не самый приятный процесс.

– Ну что ж, – вздохнул он, – мне ничего не остается делать, как…

Хлоп.

В глазах потемнело, ноги обмякли, и я упал.

– Боодяя… Бооодяяя… Проснись, мой храбрый мальчик, проснись!

Сквозь темноту я видел лицо тети Агаты. Она нависала надо мной, нежно улыбаясь, точно так же, как когда будила меня на учебу. Только в этот раз от ее тела шел свет.

– Ты должен подняться на ноги, – говорила она. – Ты должен, Бодя. Я горжусь тобой, мой храбрый, смелый мальчик.

– Я уже встал, тетя Агата. Я уже готов, – бормотал я в ответ. – Не уходи, посиди еще со мной рядом. Пожалуйста.

Щелк.

Я очнулся, и свет ударил мне по глазам. Я пытаюсь подняться на ноги, но снова падаю на паркет. Я ищу руками за что зацепиться и нащупываю выпирающие из стен декоративные выступы. Держась за них, я поднимаюсь, меня шатает. Я всеми силами пытаюсь удержаться на ногах, но пол словно движется, как эскалатор. Я нахожусь в длинном, светлом коридоре, в конце которого я вижу дверь. Из нее струится белый свет, еще более яркий, чем тот, в котором я нахожусь.

На меня находит волна. Волна из бурных эмоций, воспоминаний, чувств, сожалений… такая дикая волна, которая имеет невообразимую силу, что способна разорвать меня на части за долю секунды. И тут я начинаю что-то вспоминать. Что-то будоражащее, что-то очень важное, что я давно похоронил далеко в своем сердце, чтобы это нечто не причиняло мне боль. Мучительными порывами картинки пробивались мне в голову, но, как только касались ее маленьким краешком, тут же растворялись.

Я медленно делаю шаги в сторону двери. Я тяну к ней руки, словно утопающий в последние мгновения жизни тянет руки к спасательному жилету. Я вспоминаю теплые и нежные чувства к чему-то родному, но тут же появляются страх, стыд и горькое сожаление.

Я слышу пение. Из двери доносится женский напев, который заставляет меня замереть. Голос, который рушит меня изнутри, он к себе призывает.

– мм-ММ-мм-ММ-ммм… мм-ММ-мм-ММ-ммм…

Я закатываю глаза от блаженства, потому что это самый родной и самый прекрасный голос, какой мне удавалось услышать.