Элла Вольф - Гиллиус: светлая сторона. Книга 1 [litres]

– Она е поносна девойка! (Она гордая девушка!) – воодушевленно крикнула Ранка.

Я расширил глаза. Разве можно так про своего любимца?

– Ничего она не поносная, – заступился я. – Вполне себе милая девочка. – Я скрутил ей нос.

Позже Кики убежала, и мне стало совсем нечего делать. Я сосредоточился на столе.

На нем ровным ковром расстилалась субстанция, напоминавшая засохший сироп. Он будто служил беспощадной ловушкой для насекомых. Я ужаснулся от целеустремленности паука, который оставил собственную ногу в этом безумии и ускакал прочь, чтобы выжить. Ранка равнодушно на него глядела.

Последующие двадцать минут, что мы провели в обществе друг друга, были мучительными для нас обоих. Ранка допивала вторую бутылку пива и все время курила, а я отсчитывал секунды, глядя на часы над столом. К концу ее четвертой сигареты в кухне стало нечем дышать. Теперь я смотрел на Ранку сквозь дым, и в таком свете она казалось еще страшнее. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать все то, что я хотел сказать Ивану. Я прокручивал наш с ним диалог в голове, и также в моей голове Иван прокручивал палец возле виска, слушая мой невероятный рассказ.

Когда нахождение в такой удушающей вони стало для меня невозможным, я встал, чтобы вылететь на свободу, но тут услышал шум подъехавшей машины. Я, как и Кики, замер, после она помчалась встречать хозяина. Я снова уселся и нервно заелозил по стулу. А если Иван – это уже не прежний Иван? Что, если он стал впрямь как Ранка и способен также подыгрывать скрипу дверей своими костями на стуле? А что, если он вовсе не захочет меня видеть? Я в ужасе грыз свои оставшиеся ногти, слушая, как его шаги становятся все отчетливее и отчетливее. Вот медленно открывается дверь и… на пороге появляется Иван.

В этот момент я был готов кинуться ему на шею, таким красавчиком был этот парень. Но суровые глаза Ранки не позволили мне этого сделать. Я знал, что нашу дружбу она с превеликим удовольствием стерла бы из нашей памяти. Иван поставил пакеты с продуктами на пол, затем повернулся ко мне. Не узнал. Поднял одну густую черную бровь, и вроде бы в его голове возникали какие-то догадки. Он ничего не сказал, только гыкнул. Это был все тот же высокий парень – широкоплеч, могучие руки, мускулистые ноги, волосатая борода и короткая стрижка. Он выглядел даже лучше, чем я запомнил. За одним исключением. Он лишился самого главного: блеска в глазах.

Он встал напротив меня, сунул руки в карманы и молча меня разглядывал. При этом он щурил глаза, словно его слепило летнее солнце. Потом он спросил:

– Богданыч, ты, что ли?

Я держался, как мог, чтобы не взорваться, словно баллончик с газом. Я корчился, чтобы не закричать, но в конечном итоге нашел в себе мудрость и потушил пыл. Я ответил:

– Мы можем поговорить наедине?

– Конечно, айда на террасу.

Я спокойно встал со стула и пошел за спиной Ивана. Когда мы оба оказались на террасе, Иван закрыл дверь, а после мы налетели друг на друга. Мы прыгали, точно две блохи, задыхаясь от кучи вопросов, которые орали в глотки друг другу.

– Где тебя черти носили?! – кричал он.

– Я так рад тебя видеть! Так рад! – кричал я.

Мы дергали друг друга за одежду, Иван захватил мою шею своим фирменным приемом и тянул меня за волосы, я улыбался. После он долго оттирал руку от моего маргарина, не понимая, во что вляпался.

В тот момент я подумал, что Иван – это все, что мне нужно для победы. Этот парень обладал всеми качествами, которыми не мог обладать я. Он был смелым и сильным, он был выше меня и от этого мог видеть куда дальше, чем я. Тем более у него было стопроцентное зрение, точно у ястреба. Он мог раздавить в руке сырое яйцо, не прилагая усилий. Я сам видел.

Когда мы устали перебивать друг друга, не получая ответов, мы расхохотались. Наш смех был таким громким и заразительным, что я уже смеялся над Иваном, а он – надо мной. А потом он кое-что крикнул:

– Семь лет, братан! Где тебя носило семь лет?! – Он схватил меня за плечи и тряс, смотря мне в лицо.

А я в буквальном смысле остолбенел.

Теперь Иван двигался очень медленно. Он открывал рот и что-то кричал, но я не понимал ни слова. Я будто был под водой, а он кричал мне с берега. За мое путешествие на Гиллиус я расплатился семью годами своей жизни. Возможно, лучшими годами, какие у меня могли быть. Только теперь я это понял. Я трепал друга за плечи и не узнавал собственных рук. Привычные мне, тонкие, как у девчонки, запястья теперь обрели форму других, каких-то чужих рук. Их покрывал ковер из волос.

Но я не мог себе позволить отчаиваться. Я должен был принять свое изменение сию секунду и двигаться дальше. Мои подаренные времени года не значили ровным счетом ничего по сравнению с настоящими проблемами, какие сейчас переживает Гиллиус.

В итоге мы утихомирились и уселись на скрипучий диван, который в былые времена, могу поспорить, был светлого цвета. Иван тут же предложил выпить. В любой другой день и при любых других обстоятельствах я бы ни за что в жизни ему не отказал, но мне пришлось стереть с лица довольную гримасу и заявить:

– Я пришел по другому поводу Иван. И мне не до пьянки. Нам нужно очень серьезно кое-что обсудить.

Моему другу сделалось страшно, его глаза расширились, когда он понял, что я не шучу.

– Ты просто все бросил и исчез, – сказал он. – Как ты мог?

– Ничего я не бросал. Так получилось. Я все это время был в доме.

Теперь его лицо скукожилось. Он пододвинулся ко мне ближе и прошептал:

– В каком смысле?

Он смотрел на меня как на безумца. Возможно, я им и являлся. Я собирался рассказать ему страшную тайну о существовании совершенно другого мира, полного чудес и настоящих монстров. Скажите, пожалуйста, кто бы в такое поверил? Я не осмеливался открыть рот, чтобы начать свой нелепый рассказ. Иван по-прежнему на меня таращился, ожидая, когда я что-то отвечу. Эта пауза становилась долгой. Такой неприлично долгой, что Ивану становилось еще более страшно.

– Тебя держали в заложниках? – в ужасе предположил он. А потом ахнул, прикрыв рукой рот: – Насиловали!

– Чур тебя! – ожил я. – Все было совсем не так. Все было обоюдно, то есть… – Я помолчал. – Я шагнул в картину и попал в другой.

Святые колоши, Бодя! Что ты несешь?!

Я смотрел на обалдевшие глаза своего друга.

– Во что другой? – Он потянулся ближе, ожидая ответа.

Я продолжил голосом зажеванной кассеты:

– М-и-р.

После этого Иван встал и скрылся в кухне. Когда вернулся, в его руке был длинный стакан с черничного цвета вином. Он уселся рядом и, не останавливаясь, опрокинул в себя всю посудину.

– Я был там все это время, Иван, – продолжал я доводить друга. – Я шагнул в эту картину и оказался в Дымке. Там меня встретил Лиллипутус, он дал мне языковой шарик и часы. После я попал в место под названием Лисник. Там была девчонка с длинными ушами и зелеными волосами. Она боялась, что я мог бы быть темным гиллом, но все обошлось. Оказывается. – Я прыжком преодолел расстояние до Ивана и теперь сидел к нему так близко, что наши ноги соприкасались. – Оказывается, что мой отец – хранитель той самой картины! Сначала он оставил мне свой дневник, где нарисовал существ обеих сторон Гиллиуса. А когда я попал туда лично, то меня там все знали, представляешь?