Роберт Джордан - Восходящая Тень [litres]

– Перрин, езжай сюда! – Призыв звучал не повелительно, но и не просяще.

Возле указателя сидели на корточках Байн и Чиад. Лойал и Фэйли находились неподалеку, они были верхом, и каждый держал в руке шест с фонарем. Огир, который в другой руке держал повод первой из вьючных лошадей, переводил взгляд с Перрина на Фэйли, и его уши с кисточками беспокойно подергивались. Девушка, наоборот, казалась совершенно спокойной и была поглощена тем, что расправляла сделанные из мягкой зеленой кожи перчатки для верховой езды, на раструбах которых были золотом вышиты соколы. Сейчас девушка была в другом дорожном платье, под стать перчаткам – из темно-зеленого шелка, с золотым шитьем и с высоким воротом; покрой каким-то образом заставлял обратить внимание на ее грудь. Перрин никогда прежде не видел ее в этом наряде.

– Что тебе нужно? – спросил он, подъехав.

Фэйли подняла глаза, будто удивившись его появлению, задумчиво склонила головку набок и улыбнулась, словно наконец поняла, в чем дело.

– А, это ты. Мне просто захотелось проверить, быстро ли ты прибежишь. – Улыбка Фэйли стала еще шире, – видимо, она услышала, как Перрин заскрежетал зубами.

Он беспокойно поскреб нос – в воздухе висел запах: слабый, почти неуловимый, но до крайности неприятный.

– И не мечтай понять женщину, Перрин, – тихонько хмыкнул Гаул, – это все равно что пытаться понять солнце. Оно есть, и без него не очень-то обойдешься, но как оно светит да почему…

Байн наклонилась к Чиад и что-то шепнула ей на ухо, и они рассмеялись, поглядывая на Перрина и Гаула. Юноша подумал, что ему, скорее всего, не очень понравилось бы то, что Девы нашли столь забавным.

– Не в этом дело, – пророкотал Лойал и бросил на Фэйли укоризненный взгляд, на который она, впрочем, не обратила ни малейшего внимания. – Извини, Перрин. Фэйли настояла на том, что именно она тебя позовет, но позвать так или иначе было необходимо. Мы пришли. – Он указал на прерывистую белую черту, которая вела от указателя не на мост и не на пандус, а прямо во тьму. – Манетеренские Врата здесь.

Перрин молча кивнул. Он не станет сам предлагать двигаться дальше вдоль белой линии. Раз уж Фэйли вновь принялась делать вид, будто она тут всем заправляет, он будет помалкивать. Рассеянно Перрин снова потер нос; все-таки тот едва заметный зловонный запах раздражал. Нет, он ничего предлагать не станет, даже что-то самое разумное и очевидное. Охота ей командовать – пусть командует. Но девушка сидела в седле и продолжала возиться с перчатками. Явно дожидается повода, чтобы поднять его на смех. Ох уж эти ее двусмысленности! Сам-то он всегда предпочитал и говорить, и действовать напрямик. Перрин раздраженно тронул поводья, намереваясь продолжить путь без нее и Лойала. Белая линия ведет к Путевым Вратам, а найти лист Авендесоры и открыть их он и сам сумеет.

Ухо Перрина различило в темноте приглушенный топот и стук копыт. Перрин наконец понял, откуда исходил тошнотворный запах.

– Троллоки! – воскликнул он.

Гаул молниеносно развернулся и всадил копье в покрытую черной кольчугой грудь троллока с волчьим рылом, выскочившего на освещенное пространство с высоко поднятым мечом-косой. Неуловимым движением айилец выдернул острие и отступил вбок, чтобы дать трупу упасть. Но на место убитого троллока выскочило множество новых – рогатых, клыкастых, клювастых, зубастых, вооруженных кривыми мечами, шипастыми топорами и копьями с крючьями. Заржав, лошади шарахнулись в сторону.

Подняв повыше шест с фонарем – у него мурашки по коже пробежали при мысли о том, что было бы, столкнись они с троллоками в темноте, – Перрин схватился за оружие, размахнулся, целя в лицо, испоганенное зубастым звериным рылом. И тут он испытал потрясение, сообразив, что выдернул из веревочной петли на седельной суме свой молот. Конечно, это не боевой топор, но десять фунтов стали в сильной руке кузнеца – не пустяк. Троллок тут же отлетел с разбитой головой.

Лойал ткнул укрепленным на шесте фонарем прямо в морду рогатому троллоку. Фонарь разбился, горящее масло разлилось, а троллок с воем пропал во тьме. Огир, в могучих руках которого толстый шест казался тростинкой, бросился следом, и из мрака послышался треск ломающихся костей. Один из ножей Фэйли вонзился в странно выглядевший на клыкастой морде одного из чудовищ вполне человеческий глаз. Айильцы, невесть когда успевшие закрыть лица вуалями, исполняли танец копий. Перрин бил, бил и бил молотом. Сколько времени продолжалась круговерть смерти? Минуту? Пять? Казалось, схватка длится не меньше часа. Но неожиданно все кончилось. Пол был усеян телами троллоков, некоторые еще бились в предсмертных судорогах.

Перрин с присвистом втянул в себя воздух. Правая рука у него онемела, – казалось, вес молота того и гляди оторвет ее от тела. На лице что-то саднило, он чувствовал, как по боку и по ноге, куда сумел-таки дотянуться троллок, стекают теплые струйки. Айильцам тоже досталось – на серо-коричневых куртках расплывались темные пятна. Облегающий кафтан Лойала был порван у бедра, и на нем проступила кровь. Перрин поискал глазами Фэйли. Если с ней что-то случилось, он… Но девушка, целая и невредимая с виду, восседала на своей вороной кобыле, сжимая в руке готовый к броску нож. Она даже успела снять перчатки и заткнуть их за пояс. В воздухе стоял едкий запах крови – и человеческой, и огирской, и троллочьей, но запах Фэйли Перрин знал очень хорошо и, будь она ранена, смог бы почуять недоброе даже в этом сумбуре. Если бы фонари не ослепили выскочивших из мрака троллоков, не любящих яркий свет, схватка могла закончиться совсем иначе и не стояли бы они живыми среди мертвых троллоков.

Передышка оказалась недолгой. Едва Перрин успел перевести дух и оглядеться, как на свет с ревом – будто в гигантскую мясорубку осыпалось фунтов сто костей – выскочил Исчезающий. Его безглазое лицо вселяло ужас, меч сверкал, словно черная молния. Лошади испуганно заржали и рванули было прочь.

Гаул едва успел отбить смертоносный удар кромкой щита, причем черный клинок отсек от него край, словно несколько слоев дубленой бычьей кожи были не прочнее бумаги. Гаул ударил копьем, ухитрился отбить еще один выпад мурддраала и ударил вновь. Несколько стрел вонзились в черную грудь. Байн и Чиад заткнули копья за ремни колчанов и взялись за свои изогнутые роговые луки. Стрелы летели одна за другой, и грудь Получеловека стала похожа на подушечку для булавок. Гаул колол и колол копьем. В самую середину болезненно-бледного безглазого лица вонзился нож Фэйли. Однако Получеловек не только держался на ногах, но и продолжал яростно нападать. Его противники едва уворачивались от алчущего крови меча.